Ален Лабрусс — консультант при Европейском Союзе по геополитике наркотиков

Связь между военными действиями, завоевательными экспедициями или конфликтами и наркотиками существует настолько же давно, как и употребление человеком субстанций, которые «изменяют сознание». Таким образом, появление слова, обозначающего наркотики, на семьсот лет опережает появление слова «террорист», связанное во времени с Французской революцией: уже в XI — XIII веках нашей эры на территориях современных Ирана, Ирака и Сирии существовала религиозная секта фундаменталистского толка, действовавшая против влияния Багдада, с одной стороны, и одновременно, противостоявшая крестоносцам, идущим с запада; членов этой секты называли Убийцами — hachichiyyin, обвиняя их, справедливо или нет, в том, что перед преступлением они одурманивали себя гашишем. [Лабрус и Кутузис, 1996]. Но только в конце XYIII-го века мы отмечаем присутствие того, что еще через 150 лет получит название «наркотика» , в более или менее значимом конфликте. Во время осады Ля Паз (1781 — 1782) под руководством индейского лидера Хулиана Апаза, известного под именем Тупак Капари, восставшего против испанцев, крестьяне кешуа и аймара, составлявшие его войска, отказывались идти в бой, если не получали свою порцию листьев коки. Именно их действие позволяло осажденным легче переносить лишения [Лема, 1988]. В XIX-ом веке «Опиумные войны» представляют собой первый значительный конфликт (1839 — 1842 и 1856 — 1858), экономической причиной которого стали наркотики. В то время англичане наводнили Китай производимым в Индии опиумом, обменивая его на чай и шелк, товары, которые составляли основной торговый объем с Поднебесной. 
  

Очевидно, что очень рано наркотики начинают выполнять ту же функцию, которая присуща им в настоящее время. Сначала к ним обращаются с целью получения психофизиологического эффекта либо для стимуляции боевого пыла воина или для того, чтобы притупить у него чувство опасности; либо, стремясь облегчить после боя боль от ранений, или снять чрезмерное возбуждение от схватки, особенно, когда она принимает форму рукопашной. Но сегодня связи между наркотиками и конфликтами носят в основном экономический характер ввиду того, что стоимость наркотиков возрастает из-за существующего на них запрета. Деньги от продажи наркотиков служат чаще всего для финансирования деятельности повстанческих группировок, герильяс или террористических организаций [Лабрус, 2002 b]. Но силы, которые им противостоят, нередко сами причастны к торговле наркотиками, особенно в странах, где эти наркотики производятся. И если запрет на наркотики приводит к тому, что государство не может открыто использовать средства от их продажи, этим занимаются государственные спецслужбы, финансируя таким образом проведение секретных операций. 
  

Именно после запрета наркотиков, постепенно вводимого международным сообществом в течение первой половины XX века, но окончательно вступившего в силу по окончанию Второй мировой войны [Дюдуэ, 1995], связи между наркотическими веществами и конфликтами приняли особый размах. Так, когда в 1949 г. силы Гоминдань (КМТ) под руководством Чан Кай Ши были разбиты в Китае коммунистами, остатки 93 дивизии генерала Ли Ми ушли в Бирму и укрепились в штате Шан [МакКой, 1980]. Эти войска были реорганизованы при помощи Тайваня и ЦРУ с целью нападения на Китай с юга. Для финансирования своей деятельности националисты расширили производство опиума, который местные племена, принадлежавшие к этническим меньшинствам, применяли традиционно. Войска, которые не были репатриированы в Тайвань, создали в начале 60-ых годов лаборатории по производству героина. Во Вьетнаме, после вывода французских войск, ЦРУ создало секретную армию, которая насчитывала 1965 г. до 30 000 бойцов [МакКой, 1980]. Ее финансирование в значительной мере осуществлялось на средства, полученные от торговли опиумом и героином. Впоследствии ЦРУ закрывало глаза на торговые операции своих вьетнамских союзников генералов Тье, Ки и т.д., хотя жертвами наркотиков становились солдаты американского экспедиционного корпуса. 
  

Через двадцать лет, уже в Центральной Америке, когда Конгресс США наложил вето (поправка Боланда) с октября 1984г. по октябрь 1886 г. на любую военную помощь Соединенных Штатов антисандинистам (контрас) [Дейл Скот П. и Маршал Дж., 1991], ЦРУ снова обратилось к услугам торговцев наркотиками. Самолеты из США привозили оружие, продукты питания и оборудование Южному фронту контрас, базировавшемуся в Коста Рике, а затем улетали в Колумбию. На обратном пути они доставляли груз кокаина, поставляемого картелем Менделин на рынок США. Наркотики доставлялись на ранчо, расположенные на севере страны, принадлежавшие гражданину США Джону Халу. Он поддерживал мятежников Никарагуа в тесном сотрудничестве с ЦРУ и Национальным советом по безопасности (NSC), что обнаружилось, когда один из транспортных правительственных самолетов разбился недалеко от ранчо, и его пассажиры погибли. В то же время были выявлены связи ЦРУ, активные или пассивные, с афганскими моджахедами и секретными службами пакистанской армии.

Как это не парадоксально, но завершение холодной войны повлекло за собой «демократизацию» использования наркотиков в качестве средства финансирования конфликтов. Мы указывали на это в период вьетнамской войны или конфликта в Центральной Америке, но после падения Берлинской стены большинство местных конфликтов подпитывались из этого источника — доходов от незаконной деятельности. Действительно, конец противостояния двух блоков, периода, в течение которого две супер-державы, владеющие ядерным оружием, «удерживаясь» от открытого столкновения, мерялись силами через своих сторонников в странах третьего мира, не привел к исчезновению местных конфликтов [Лабрус А. и Кутузис М., 1996]. Стало понятно, что идеологические мотивы этих столкновений (борьба за социализм, национальное освобождение, антикоммунизм) чаще всего служили прикрытием для столкновений между национальностями, этническими или религиозными группами. Воющим сторонам, потерявшим надежду на получение финансирования от своих мощных покровителей, пришлось обратиться в поисках альтернативных средств к различного рода махинациям, в том числе и к торговле наркотиками. Некоторые из этих конфликтов, например, в Колумбии, Афганистане или Анголе, возникли еще до окончания холодной войны. Вывод войск сторонников или сильных покровителей не только привел к утрате контроля за протеканием конфликта, но подтолкнул некоторых из участников к открытому хищничеству. В других случаях падение коммунистического режима, искусственно поддерживающего «союз» народов, как в случае с бывшей Югославией [Шассань, 2001], послужило своеобразным клапаном и вызвало новые конфликты. Подобные ситуации сложились в Азербайджане — Армении, в Грузии (Абхазия, Оссетия, Панкийское ущелье) [Кутузис , 1996], в Чечне или в Таджикистане. Эти конфликты привели к ослаблению государств, а иногда к их распаду, а также способствовали расширению незаконной торговли. 
Можно составить список конфликтов, разворачивавшихся в 90-ых годах, некоторые из которых продолжаются и в первые годы третьего тысячелетия, на разных уровнях которых просматривается участие наркотиков: 
   

Латинская Америка: Колумбия, Перу, Мексика 
   

Азия: Афганистан, Таджикистан, Узбекистан, Индия (Кашмир, северо-восточные штаты), Шри-Ланка, Бирма, Филиппины, Азербайджан-Армения, Чечня, Грузия (Аджария, Абхазия, Панкийский район). 
   

Европа: бывшая Югославия, Турция, Ирландия, Испания. 
   

Африка: Алжир, Египет, Судан, Сенегал (Казаманс), Гвинея Биссау, Либерия, Сьерра-Леоне, Демократическая Республика Конго (RDC), Чад, Уганда, Руанда, Ангола, Сомали, Каморы (Ан Хуан) [OGD, 1999].

Исторический период, в течение которого использование доходов, полученных от незаконной деятельности, в особенности от производства и продажи наркотиков, получает широкое распространение, достаточно богат примерами, что позволяет выявить основные закономерности связей между наркотиками и конфликтами.

1. Важнейшей особенностью наркоторговли, которая благоприятствует установлению связи между ними и конфликтами, является возрастание прибыли. Наркотики естественного происхождения, в особенности, кокаин, получаемый из листьев коки, и героин, получаемый из опиума, продукта переработки мака, — это результат некоторого количества обработок (три или четыре для кокаина; полдюжины для героина). На каждом этапе обработки стоимость продукта значительно возрастает, во всяком случае, больше, чем при обработке легальной сельскохозяйственной продукции.
2. Первая причина возрастания прибылей, и это относится также к продуктам конопли (марихуана, гашиш, масло) и к синтетическим наркотикам, — это преодоление препятствий при перевозке (сухопутной, морской, воздушной) на пути от стран производителей (чаще всего страны третьего мира) к странам потребителям (богатым странам). Такие препятствия могут быть географическими (горные местности, джунгли, проливы) или границы между странами, представляющие еще больший риск [Шуви Р.А., 2002]. Замечено, например, что стоимость кокаина утраивается после пересечения границы между Мексикой и Соединенными Штатами.
3. Вторая причина возрастания прибылей — это расфасовка наркотика на маленькие дозы и его разбавление дешевыми наполнителями, когда наркотик дойдет до потребительского рынка. Для финансирования конфликтов могут использоваться и другие продукты, имеющие высокую прибавочную стоимость. Но драгоценные камни, например, с одной стороны, не подвергаются обработке (шлифовка бриллиантов чаще всего осуществляется самим покупателем), а с другой стороны, намного легче пересекают границу из-за своих маленьких размеров.

В заключение нужно сказать, что на каждом этапе (который подразделяется на множество промежуточных стадий) производства, переработки и продажи наркотиков размеры прибыли весьма значительны. В случае кокаина и героина стоимость увеличивается в среднем в 2 500 раз при прохождении продукта от производителя к покупателю [Лабрус, 2000]. Каждый из этих этапов представляет собой по определению социолога Алена Жокса «место сосредоточения власти, военной силы, поскольку если есть прибыль, то есть, чем кормить солдат» [ Жокс, 1993]

Кокаин (изготовленный в Боливии, в Перу и в Колумбии)

Этот расчет возрастания прибыли носит теоретический характер, поскольку многие потребители кокаина в богатых странах покупают десятками, и даже сотнями граммов относительно чистый наркотик.

Героин (пакистанское производство)

эти цифры носят приблизительный характер и могут значительно изменяться в зависимости от страны, года, времени года, военно-политической обстановки, и т.д. Источник: [ Лабрус, 2000].

Первый тип взаимосвязи между наркотиками и конфликтами имеет отношение к приобретению оружия и, следовательно, к возникновению контакта между вооруженными группами и подпольными сетями по сбыту оружия. Речь может идти о продаже наркотиков с целью покупки оружия и снаряжения. Возможен вариант обмена наркотиков на вооружение. Такие варианты встречаются в случае организаций, контролирующих зоны производства и переработки наркотиков. 
  

Вторая разновидность касается групп, действующих в зонах, где нет производства наркотиков (например, городские герилья или террористические организации). В этом случае продавец может предложить своему клиенту оружие и наркотики. Возрастание прибыли, происходящее при продаже наркотиков, дает продавцу гарантию того, что оружие будет оплачено за счет перепродажи наркотиков. Это невозможно, если существует сильная зависимость покупатели от продавца. Покупатель может испугаться репрессивных мер или утраты источника поставок, если условия сделки не будут соблюдены. В некоторых случаях вооруженную группировку принуждают покупать наркотики одновременно с покупкой оружия. Это выгодно для продавца, потому что ему не приходится дублировать сети сбыта наркотики-оружие, а значит, его риск уменьшается. 
  

Если продавцы оружия и/или наркотиков чаще всего принадлежат к чисто криминальным кругам, то их партнеры иногда, как в случае армянских организаций или групп из Косово, могут быть и «борцами». Более того, некоторым сбытовым сетям «борцов» удается убедить криминальные группировки отказаться от получения прибыли.

Значительное число конфликтов возникает как результат восстания некоей группы против авторитета централизованной власти. В этом случае средства, полученные от производства и продажи наркотиков, обнаруживаются на различных этапах цепочки возрастания прибылей, которую мы привели выше. Эти этапы зависят чаще всего от условий и ограничений, являющихся следствием возможности контролировать территорию и дороги, от социального взаимодействия, которое устанавливается у восставших организаций с населением, от их стратегии и их военной тактики и т.д.

1. Прежде всего, воинствующие группы получают средства, взимая с крестьян налог на стоимость сельскохозяйственной продукции. Это обязывает герильяс оказывать ответную услугу: защищать крестьян от торговцев, преступников и особенно от вмешательства и грабежа репрессивных органов.
2. Второй уровень финансирования касается налога, который платят торговцы и перекупщики, как, впрочем, и на всякий другой товар (если, конечно, борцы с государством не занимаются сами торговыми операциями).
3. Некоторые группировки сами открывают перерабатывающие лаборатории, чтобы продавать сбытчикам уже готовый продукт.
4. Четвертая возможность в этой цепочке — это сопровождать продукт до страны-потребителя и участвовать в местной розничной торговле. Но прежде, чем рассмотреть и проиллюстрировать эти различные возможности финансирования конфликтов от продажи наркотиков, следует сделать несколько предварительных замечаний.

Способ финансирования конфликта в некотором роде зависит от природы этого конфликта. Мы видели, что чем больше мятежная группировка причастна к поздним этапам продвижения наркотика к потребителю, тем выше ее прибыли, поскольку именно после пересечения границы страны-потребителя и на этапе розничной торговли наблюдается значительное возрастание стоимости продукта. Но также справедливо и то, что именно на этих этапах неизбежны связи с международной мафией, следовательно, возрастает и риск криминализации повстанческих группировок. И действительно, в тех случаях, когда наркотики играют основную роль в финансировании конфликта, они могут влиять на саму его природу и даже вытеснять декларированные цели. По этому поводу нелишне упомянуть диалектическую природу взаимосвязи наркотиков и конфликтов.

1. Воюющие стороны могут использовать в целях самофинансирования сети сбыта, существовавшие до войны и имеющие отношения к другим товарам, законным или незаконным.
2. В первое время наркотики выполняют роль одного из двигателей войны.
3. В ходе развития конфликта наркотики могут стать одной из целей (борьба за контроль над производством и/или сбытом наркотиков, чтобы обеспечить лучшее финансирование конфликта) или единственной целью: борьба за средства, получаемые от продажи наркотиков при отсутствии других мотивов. В этом случае можно говорить о перерождении «народной войны».
4. Конфликты, в которых наркотики являются уже не средством, а целью борьбы, приводят нас к новой отправной точке, а именно, к местным конфликтам. Различные воинственные группировки могут иногда вступать в конфликт между собой за контроль над зонами производства или перемещения наркотиков.
5. Когда регулярные войска вступают в конфликт с мятежниками не ради контроля над территорией, что является их функцией, а ради контроля за зонами производства незаконных товаров, это ставит наркотики в центр интересов воюющих сторон в ущерб их идеологическим мотивам и влечет за собой криминализацию повстанцев и сражающихся с ними сил охраны порядка. В этом случае наркотики становятся фактором продолжения конфликта.
6. В случае разрешения конфликта, торговля наркотиками может продолжать существовать, а бывшие бойцы или солдаты свободы превращаются в банду наркоторговцев.

Как мы указывали, сумма прибыли зависит от этапа в цепочке производства или переработки наркотиков, на котором в дело вступают воюющие стороны. Но выбор этого этапа есть следствие не только экономических соображений. Он отражает отношения вооруженной группы с другими участниками этой цепочки, а эти отношения, в свою очередь, определяют стратегию и тактику группы и влияют на степень ее криминализации. 
  

Первый и наиболее распространенный уровень пересечения наркотиков и конфликтов заключается во взимании вооруженными группами налога с посевов наркотических культур. Это значит, что нужно рассмотреть отношения, складывающиеся с местным населением, которые могут носить различный характер в зависимости от того, идет ли речь об этнических герильяс или о герильяс идеологических, особенно марксистского толка. Герильяс, которые формируются в сельской среде, не имея внешней поддержки (Колумбия, Бирма, Индия, Филиппины, Сенегал, и т.д.) [Лабрус, 2002 а) и Шуви Р.А., 2002], вынуждены опираться на местное население, чтобы обеспечить выживание своих соратников. Там, где выращивают незаконные культуры, они облагают сбором их производство. Следовательно, между вооруженными группировками и местным населением, в чьей среде они развиваются, должны быть установлены очень тесные отношения. Такие отношения базируются, в основном, на взаимных услугах. Герилья защищает производителей от полицейских или армейских преследований и заставляет скупщиков давать за наркотики хорошую цену. В ответ, производители платят определенную сумму герилье. Они могут также служить для нее вспомогательными силами, заниматься поставками и т.д. Защита производителей незаконных культур позволяет герилье создать и укрепить свою социальную базу. Само собой разумеется, что эти отношения складываются намного легче, когда мятежники выступают за признание прав этноса, из которого они вышли, как это происходило в случае армии кашэн (KIO) или Ва (UWSA) в Бирме [Буко, 1992 и Шуви, Р.А., 2002], Освободительной армии мейтей в долине Эмфал на северо-востоке Индии (Штат Манипур) или движения демократических сил Казаманса (MFDC) в Сенегале. В этом случае поддержка населением мятежников происходит естественным путем. Но за это герилья не имеет права выбора территории действия: она должны сражаться там, где живет население, к которому она принадлежит, и присутствие незаконных культур не влияет на условия контроля за территорией со стороны вооруженной группировки. 
  

Если же вооруженные группы, напротив, воюют за какую-либо идеологическую доктрину, то основой их стратегии становится постоянное или периодическое присутствие на территории, что необходимо для сбора средств, происходящих от сельскохозяйственной деятельности, законной или незаконной. Это заставляет их вести позиционную войну вблизи зон производителей канабиса, коки или мака. В противном случае урожай может быть использован враждебным движением или репрессивными силами. Эта необходимость «приклеиваться» к производителям является основным фактором состоятельности политической герильи, вытекающей из ее способности гарантировать крестьянам возможность выращивать и продавать плоды своего труда, законные или незаконные. Эта зависимость от производителя вынудила, например, в середине 80-ых годов герилью Светящейся тропы переместить театр своих действий в долину реки Гуалага в перуанской Амазонии [Лабрус, 1996]. Герилья вела военные действия в верховьях реки Гуалага, но какой-то грибок уничтожил кокаиновые плантации этого района. Производители листьев коки, которые составляли лишь группу среди крестьян, чьей задачей была поддержка этой маоистской герильи, переместились в среднюю часть долины Гуалага, чтобы выращивать там урожай. Войска Светящейся тропы, для которых эти крестьяне были наиболее существенной социальной опорой, последовали за ними. Маоистам пришлось трудно, поскольку средняя долина Гуалага находилась уже под контролем другого движения герилья, но геваристкого толка, Революционного движения Тапак Амару (MRTA), и им пришлось сражаться, чтобы закрепиться в этом районе. 
  

В главах III и IY, посвященных соответственно Талибану и Вооруженным революционным силам Колумбии (FARC), показано, насколько сходными оказываются отношения к наркотикам двух столь идеологически различных движений, мусульманских фундаменталистов и ортодоксальных коммунистов. Во-первых, с позиции объяснения с некоторыми различиями в терминах: наркотики — это порок западного общества для первых и капиталистического мира — для вторых; и западное общество, и капиталистическая система позволяют своей молодежи губить себя потреблением наркотиков. На местном уровне потребление наркотика запрещается, но его производство разрешается, поскольку оно одно позволяет крестьянам выживать в ожидании внедрения альтернативных программ развития. Затем происходит дальнейшее вовлечение движения в систему наркооборота: от защиты крестьян они переходят к допустимости переработки и торговли наркотиками, преследуя по-прежнему цель извлечения прибыли. Заметим однако, что насколько известно, ни Талибан, ни FARC не занимались последним этапом этого процесса, созданием лабораторий.

Не только движения, действующие в зонах производства наркотиков, используют деньги от их производства и продажи. Некоторые группы могут взимать налог с провоза наркотиков по их территории. Другие сами берутся за перевозку. И в том, и другом случае для воюющих группировок соблазнительный является возможность доставки наркотиков до места их потребления и их розничного распространения, что, как мы видели, приносит наибольшую прибыль. 
  

Кун Са, один из основных деятелей войны в Бирме начиная с 60-ых годов, сдался властям в начале 1996 года. Он пытался выступать в роли защитника народности шан, являясь на самом деле «Королем опиума и героина», а его действия не отличались от действий других руководителей войны в Золотом треугольнике. В настоящее время он находится под защитой бирманской военной хунты, а его дети пользуются его состоянием, инвестируя бирманскую экономику. В отличие от вооруженных групп, взимающих налог с производства мака, Кун Са получал доход не от производителей, а от скупщиков, которые приезжали на контролируемые им территории. Установленный им налог составлял, например, 5% на скот, 10% на нефрит и 20% на опиум. Он также взимал деньги за защиту караванов, перевозящих опиум, выращенный на севере штата Шан, до таиландской границы, места, где расположено множество лабораторий. В этом регионе, также контролируемом войсками Кун Са, налог на очищенный героин составлял 40% от стоимости товара. Полученные деньги, к которым нужно добавить еще доходы от налогов на другие товары, особенно на драгоценные камни и лес, позволили Кун Са содержать армию в 10 000 человек и до конца сопротивляться наступлению бирманских войск и их союзников Ва. Противостояние последних было вызвано как раз борьбой за контроль путей провоза наркотиков. 
  

Точно также два основных движения вооруженного сопротивления, возникшие в 70-ые годы, Тигры освобождения Тамил Илам (LTTE) и Рабочая партия Курдистана (PKK), получают свою долю прибылей от торговли наркотиками (не очень значительную в отношении последних) для финансирования своих военных действий. Оба эти примера мы подробно рассматриваем в главе I. 
  

Контроль за цепочками сбыта, идущими от стран производителей к странам потребителям может также вызвать конфликты между различными враждующими группировками. Чаще всего эти конфликты возникают в непосредственной близости от традиционных путей. Следовательно, речь идет не столько о контроле самого пути, сколько о разрушении инфраструктуры и логистической схемы конкурента с целью занять его место. Например, после анти-армянских погромов в азербайджанском порту Сумгаит в 1989 г. цепочка, созданная связанными с Дамаском армянскими борцами за независимость, которая соединяла этот порт с Узбекистаном, была заменена цепочкой нового хозяина города азербайджанца Сурета Гуссейнова, прозванного «Робин Гудом Верхнего Карабаха». Он пропускал афганский опиум, доставляемый с юга Киргизстана, владения боевого командира Бекманата Осмонова. А тот, в сою очередь, торговал опиумом и оружием, поставляя вооружение таджикским оппозиционерам в обмен на привезенный из Азербайджана опиум. 
  

Таким образом, серия конфликтов от Центральной Азии до Кавказа имеет непосредственное отношение к сетям снабжения. Сегодня после падения Гуссейнова цепочка попала в руки «Серых Волков» под руководством Искандера Гамидова, соперничающего с цепочками Дашнак и Рабочей партии Курдистана (проходящими через Туркменистан и Иран). Эти цепочки располагают значительными средствами (самолеты, вертолеты и т.д.). Существуют также цепочки, например этнические, которые проходят по пограничным территориям Ирана от Афганистана, оснащены военным оборудованием (ракеты земля-земля, земля-воздух, безоткатные пушки и т.д.) и могут расцениваться как вкрапления коммандос, они осуществляют крайне жестокие военные операции. 
  

Ряд столкновений в районах распространения наркотиков (кварталы крупных европейских городов) происходит между либо местными криминальными организациями и воинствующими группами, либо между различными воинствующими группировками. Например, боевики Рабочей партии Курдистана и турецкие ультра правые (Серые волки), алжирские и марокканские цепочки, связанные с фундаменталистами и поддерживаемые магребскими «Афганцами», армянский Дашнак и ливанские сети сбыта, группировки Косово и турецкие группы находятся в состоянии постоянной борьбы за контроль над площадями и территориями, порой эта борьба обостряется, превращаясь в серию вооруженных конфликтов, как это происходило во Франкфурте, Берлине, Цюрихе или Будапеште. 
  

Эти конфликты, хоть и не столь интенсивные, как те, что происходят в кризисных регионах, могут являться фактором дестабилизации в самом сердце Европы. Дело идет не просто о сведении счетов, но о военизированных операциях, проводимых воинственными группами, прибывшими из отдаленных стран; в результате этих операций и после ожесточенных боев сменяется сеть сбыта наркотиков в целом районе. В начале 1995 г. в Цюрихе за одну ночь, принесшую десятки жертв, добрая треть территорий сбыта героина «перешла» от косовцев к сирийско-ливанским группировкам. Чтобы избежать разрастания конфликтов такого рода, которые ставят под угрозу бизнес в «принимающей стране» сбытовые сети все чаще вовлекают в деятельность женщин и детей, как например, в восточных районах Германии (между Штутгартом и Мангеймом), поделенных между «исламистами» и марокканцами.

Если силы охраны порядка при участии в многочисленных конфликтах тоже пользуются средствами от производства и продажи наркотиков, это происходит все же не в тех масштабах и не по тем же схемам, как в случае с мятежниками. Прежде всего, всякое государство имеет средства для финансирования содержания и оснащения своих репрессивных сил (полиции и армии). Следовательно, если они принимают участие в наркоторговле, то в основном это происходит в целях обогащения личного состава и, особенно, офицеров. Зато секретные службы, которые, чаще всего, не имеют официального бюджета, а финансируются из черной кассы, нередко прибегают для финансирования своей деятельности к средствам, источником которых является торговля наркотиками. Они могут также способствовать торговле военизированных подразделений и нерегулярных формирований с целью избежать необходимости их финансирования. 
  

Офицеры армии Перу значительно обогатились за счет средств, полученных от торговли наркотиками, в период проводимой ими кампании в Амазонии против Светящейся Тропы в период между 1987 и 1995 гг. [Лабрус, 1996]. Заняв долину реки Гуалага с целью подавления подрывной деятельности, перуанские военные постепенно срослись с криминальными организациями. Случалось даже, что они заключали соглашения с отрядами мятежников, например, с Революционным движением Тупак Амару (MRTA). Десять лет спустя «нарко-коррупция» поразила почти всю перуанскую армию, около сотни младших военных чинов и офицеров, в том числе несколько генералов, были переданы в руки правосудия, несмотря на стремление правительства Альберто Фуджимори замолчать эту историю. 
  

В ряде случаев доходы от торговли наркотиками использовались для проведения операций секретными службами армии. Так происходило в Пакистане в случае одного из самых известных отделов секретных служб армии Inter Services Intelligence (ISI).Сети сбыта героина, созданные в период Афганской войны между мусульманами и коммунистами (1979 — 1992) служили и сегодня служат восставшим сикхам Пенджаба и исламистским группам, действующим в Кашмире, для финансирования операций дестабилизации в Индии (до начала 90-ых годов). 
  

В Колумбии, когда все внимание было сосредоточено на районах, занятых коммунистами-герильерос (FARC), военизированные группировки под знаком Объединенных сил самозащиты Колумбии (AUC) с согласия правительства и секретных служб США взяли под свой контроль всю страну. Эти военизированные группировки, некоторые отряды которых до этого представляли собой отряды самозащиты наркоторговцев картеля Меделин, самым непосредственным образом связаны с сетями наркоторговли. Было отмечено, что большая часть кокаина, доставляемого морским путем в порты Испании, Бельгии, Голландии, отправлено из портов тихоокеанского и атлантического побережья, расположенных на территориях, находящихся под политическим и военным контролем сил AUC, особенно их порта Турбо в провинции Ураба. В настоящее время военизированные группировки обосновались практически во всех районах страны и ведут с движениями герильи самую настоящую войну за контроль над территорией с целью захвата регионов производства листьев коки, являющихся экономической базой как для первых, так и для вторых. Поучается замкнутый круг: чем больше вкладывается в развитие конфликта, тем более необходима сама война.

Наркотики, как мы видели это на примере Колумбии, но что справедливо также и для других конфликтов, таких как конфликт в Казамансе (Сенегал), в Браззавиле (Конго), в Таджикистане и т.д. [OGD, 1999 и 2000], прежде всего это фактор затягивания конфликта. Но во множестве случаев, по завершению конфликта, некоторые его участники превращаются в криминализованные организованные группировки. Это подтвердилось в бывшей Югославии, в Боснии-Герцеговине, в Хорватии и в Косово. Арест 14 сентября 2000 г. «генерала» бывшей хорватской армии Боснии (HVO) Ивана Андабарка в порту Рийка (юго-запад Хорватии), затем суд над ним (начавшийся в феврале 2001 г., весной 2002 г. он был еще не завершен) подтвердили, что сети распространения наркотиков, сложившиеся в ходе войны, остаются активными [Шассань, 2001]. Арестованный в ходе крупномасштабной полицейской операции по захвату лиц, подозреваемых в военных преступлениях, он был обвинен в причастности к сбыту 660 кг кокаина в 1999 г. Генерал Андабарк принимал участие в войне в Боснии под командованием военачальника Младена Налетилика, он же «Тута». 
  

По заявлениям представителя суда Амстердама, сделанным 16 декабря 2000 г., мафиозные организации из стран бывшей Югославии пытаются превратить город в одну из платформ сетей по сбыту оружия, часть доходов от которого идет на обеспечение деятельности террористических и сепаратистских группировок. По оценкам эксперта британского исследовательского бюро в области геополитики и преступности «Дженс» «рынок сбыта наркотиков Амстердама также замешан в этом. Самые бедные группировки нередко оплачивают товар кокаином или героином». Глава следственной группы полиции добавляет: «Около ста человек уже арестованы. Мы нашли наркотики и деньги, а также оружие, чье происхождение и количество заставляют считать, что оно предназначалось не голландскому рынку».

На ранних стадиях вовлечения наркотиков в финансирование конфликта, то есть на стадиях производства и переработки сырья, важным является место производства, контроль за территорией и за путями сообщения, защита крестьянского населения [Шуви П.А., 2002]. «Классические» герильяс Латинской Америки (Колумбия, Перу), Африки (Сенегал, Либерия) и Азии (Филиппины, Шри-Ланка) действуют в основном по этой модели «захвата рынка» и используют эту геостратегию. Следовательно, эти повстанческие движения неправомерно рассматривались в течение 80-ых годов (особенно представителями США) как «нарко-герильяс», под предлогом того, что торговля наркотиками является для них целью, а не средством. В действительности, они не только в течение длительного времени действовали, следуя некой политической логике, но и их контакты с производителями незаконных культур можно рассматривать как поддержку со стороны крестьян. И только в ситуациях, когда перспектива захвата власти отодвигается во времени или/и когда их политические устремления размываются, эти группы обращаются к криминальной деятельности. 
  

Начиная с того момента, когда финансирование конфликта начинает осуществляться за счет сети сбыта наркотиков, он включается в международные схемы перевозки и сбыта, получает региональную привязку в плане геополитики и должен опираться уже на иные силы и учитывать иные интересы. Конфликт может претерпеть перерождение в двух случаях: созданная инфраструктура и извлекаемые с ее помощью преимущества непропорционально велики по отношению к заявленным целям, как это произошло в Ливане, в Чечне, в Верхнем Карабахе, в Косово и т.д. В этом случае данный локальный конфликт полностью подпадает под сферу действия международного рынка торговли наркотиками и оружием, а участвующие в нем силы выступают в роли структур, снабжающих товарами и оказывающих услуги. «Структуры», первоначально объединяющие «борцов» стремятся к растворению в криминальной среде, тем более, если они не участвуют в ежедневной борьбе своей организации в месте конфликта. 
  

Но логика развития конфликта и сетей сбыта, неотделимо связанных с ним, подчиняется не только частным и местным закономерностям. Резкое расширение рынка наркотиков привело также к бессилию развитых стран перед лицом местных или региональных конфликтов в Азии, Африке или на Балканах. Нерешительность в отношении бирманской диктатуры, утверждение, что конфликты на Кавказе и в Центральной Азии завязаны исключительно на Москве, то есть являются внутренним российским делом, умалчивание Западом правды о конфликтах курдов или суданцев влекут за собой расширение торговли и потребления наркотиков в Европе. Изучение способов финансирования конфликтов за счет наркотиков не должно заслонять геополитические просчеты крупных держав относительно этих проблем, являющихся предметом специального изучения [Лабрус, 2001а].

1. Агудело С. [1995] Наркоторговля и внутренние конфликты в Колумбии, Вооруженные революционные силы Колумбии (FARC) [multigr], IHEAL (Париж III).
2. Геополитическая обсерватория наркотиков (OGD) [1999]. Наркотики, конфликты и мафиозная деятельность. Материалы Гаагской мирной конференции (11-16 мая). Париж, Фонд прогресса человечества (FPH).
3. [2000] Мировая геополитика наркотиков в 1998 — 1999 гг. Ежегодный отчет [multigr].
4. Дейл Скот П. и Маршалл Ж [1991] Кокаиновая политика, наркотики, армии и ЦРУ в Центральной Америке. Беркли, Издательство Университета Калифорнии.
5. Дюдуэ Ф.К. [1995] Генезис запрета наркотиков в 70-ых годах в Западной Европе. Автореферат магистерской диссентации в области политических наук, Университет Париж Х.
6. Фурнье-Мицкевич Б., Саломон Ж., РоферК. И Ваннье Ж.Л. [1995] Два примера перерождения герильи: Тигры освобождения Тамил Илам и Рабочая партия Курдистана./В специальном номере Notes et etudes Института криминологии, октябрь.
7. Жокс А. [1993] Наркостратегия: с острова Черепахи до мирового пространства./ В кн.: Лабрус А. и Валлон А. Планета наркотиков, организованной преступности, войн и отмывания денег. Париж. Издательство Сей.
8. Кутузис [1995].Наркотики на востоке: логика войны и рынка./ В кн.: Зарубежная политика. Европейская безопасность: горизонты 1996г. Париж, Французский институт международных отношений.
9. Лабрус А. [1991] Наркотики, деньги и оружие. Париж, Фэйар.
10. [1996] Наркотики и герилья в Перу и в Колумбии./ В кн. Жан Ф. и Рюфэн Ж.К. Экономика гражданской войны. Париж, Ашетт/Плюрьель.
11. [2000] Наркотики, рынок дураков. Париж, Алтернатив.
12. [2001] а) Двусмысленность наркотических войн./В кн.:Международные отношения…
13. [2001] б) Конфликт, вызванный наркотиками, или военно-политический конфликт? В кн.:GEMOTI Наркотики и политика, № 32, стр. 191 — 209.
14. [2002] а) Геополитический словарь наркотиков. Брюссель, Издательство Дебок.
15. [2002] б) Наркотики и терроризм. В кн.: Терроризм: от разнообразия к единству. Лондон, Издательство Питер Ланг.
16. Лабрус А., Кутузис М. [1996] Геополитика и геостратегия наркотиков. Париж, Издательство Экономика.
17. МакКой А. [1980] Героиновая политика в юго-восточной Азии. Париж, Издательство Фламмарион.
18. Рашид А., Рашид А. [2000] Талибан: ислам, нефть и Новая большая игра в Центральной Азии. Нью-Йорк, I.B. Tauris.
19. Шассань П. [2000] Сети сбыта в торговле наркотиками на Балканах с 1990 г. Географические записки DEA, Университет Сорбонна-Париж.
20. Шуви П.А. [2002] Опиумные территории. Конфликты и торговля в Золотом