Все наркоманы перестают принимать наркотики
25.09.2021
Но некоторым это удается при жизни…
Двухэтажный домик возле церкви на окраине Москвы. Деревянная лестница наверх. В небольшой комнате — человек сорок. Один говорит, все молча слушают. Каждый начинает со слов «я наркоман». Но это — не обвинение себе. Это — признание факта.
— Меня зовут Сергей, я наркоман. Я здесь после шестимесячного срыва. Уменя родился сын, и я позволил себе выпить по этому поводу. Я думал, что смогу удержаться — ведь было 1,5 года чистоты. Но началось с вина, а кончилось наркотиком. Я понял в очередной раз, насколько мало мне надо.
…Сейчас я в ребцентре, и консультанты-врачи спрашивали меня, куда я пойду потом. Я знал, что приду сюда, на группу. Я чистый 7 дней.
— Привет, я Анна, я наркозависимая. Когда я пришла на группу первый раз, мне показалось все очень странным и непонятным. Я забилась в уголок, но решила делать все, как говорят. Я ходила 90 дней на 90 собраний. Следовала правилу «не употреблять один день». Я не думала, что у меня получится. Но один день нанизывался на другой. Вчера у меня был юбилей — 112 месяцев…
В этом году сообществу Анонимных Наркоманов в России исполняется 20 лет. «РД» пообщался с теми, кто при его поддержке не употребляет наркотики почти половину этого срока. АН — это всегда последняя мера. Когда испробовано все — кодирование, изоляция, ребцентры, переезд — все, что могут придумать мечущиеся родители. Когда семья от жалости к ребенку переходит к ненависти. Когда человек остается один на один со своей зависимостью от наркотиков, а вокруг никого, и кажется, что весь мир счастлив, один ты — изгой. Вот тогда приходит время Анонимных Наркоманов.
Про АН часто говорят «последняя соломинка». Потому что это — не таблетка от наркомании. Человек, принимающий философию АН, должен глубоко заглянуть в себя и начать работать над такими вещами, которые, на первый взгляд, никакого отношения к наркотикам не имеют. И вот это — работает.
Дима, Саша, еще Саша, Андрей, другой Саша, Вера, Ксюша, Маша, Денис (Оренбург, привет!), еще Дима (э-ге-гей, Казань!) — все мои знакомые, которые бросили наркотики, сделали это на группах АН. Дима (который первый в строчке) не употребляет 9 с лишним лет после 8 лет активного торчания. Он говорит: — Анонимные Наркоманы — это сила, способная изменять жизнь.
«Пока я хожу на группу, я держусь»
У каждой группы раз в месяц бывает открытое собрание, на которое может прийти каждый, кто захочет. Когда я зашла на группу на Рязанском проспекте, там уже собрались десятка 4 молодых людей от 20 до 30 лет и несколько родителей. Собрание — это полчаса установочных текстов и дальше — минут сорок исповедей на пределе искренности. И это — не столько рассказ вслух, сколько попытка разобраться в себе самом. Каждый день, каждую минуту — куда я иду? Что со мной происходит? Что я за человек?..
— Я работаю менеджером по продажам. Мой начальник не знает, что я наркоман. У меня неплохо получается, и это так здорово — думать о работе, а не о том, как украсть утром, чтобы купить вечером. Иногда что-то не получается. Наверно, мне надо учиться. И я учусь… Но у меня неполное среднее образование, я многого не знаю. Мой начальник этого тоже не знает…
Я чистый 1,5 года.— Я сорвался после 2 месяцев в ребцентре. Выпил бутылку пива. И скрывал это 1,5 месяца. Я даже не знал, что мне будет так плохо от этой лжи. Со мной в ребцентре лежала девушка. Однажды она стояла так близко. Я по- нял, что могу ее поцеловать. Но меня так мучило, что я сорвался, что я не стал этого делать. Она уехала. Еще меня выселили из квартиры.
…Мне 26. У меня ничего нет… — Мне часто хочется плакать. У меня так много планов. Но и множество страхов, связанных с семьей, работой, будущим. Но одно я знаю точно: сегодня я не употребляю. Один день. И так уже 9 лет. Так, глядишь, и все остальное решится.
— Я с утра думаю, как пойду на группу. Я на тяге, я всегда буду хотеть наркотиков, алкоголя. Но пока я хожу на группу, я держусь. Уже 6 месяцев.
— В 17 я начал употреблять, в 25 пришел на группу. Сегодня мне 30 лет. Двое детей…
Вот так, никакой терапии, никаких советов. Люди просто приходят, слушают друг друга, разговаривают по окончании, выполняют несложные правила. И не употребляют наркотики.
— Для начала,— говорит Дима,— необходимо посещать собрания регулярно. Есть такой опыт — «90 на 90». То есть за первые 90 дней надо посетить 90 собраний. И тогда есть шанс, что человек — ничего еще не соображая, ничего не понимая,— сможет оставаться чистым только из-за того, что он просто приходит на группы. На первых порах собрания — это средство, как прожить сегодняшний день, подзарядиться. А уже дальше в процессе выздоровления в жизни появляются всякие разнообразные и интересные вещи: семья, работа, друзья. Жизнь заполняется заботами, ответственностью. И ты начинаешь жить.
«Как соленый огурец никогда не станет свежим»…
Место действия — кухня Веры. Вера — ветеран АН: 8 лет неупотребления. Она ушла по делам и оставила нам с Димой и Машей (из той же первой строчки) в пользование чайник и варенье. Как Вера заваривает чай! В стеклянном чайнике, сразу с сахаром и лимоном. Получается божественный напиток для холодного московского вечера.
Мы с Машей обе слегка простужены, сидим в обнимку с пиалами, в которые разлит чай. Маша — еще более ветеран, нежели Вера: на группы Анонимных Наркоманов она ходит почти 10 лет, а не употребляет наркотики 9 лет и 5 месяцев.
— А может, стоит уже перестать ходить? Это же как костыль получается.
— Ну, возможно, костыль. Возможно, на всю жизнь. Каждый сам для себя определяет, сколько ему нужно ходить на собрания, как часто, что там делать. Есть люди, которые ходят туда долгие годы. А есть: три месяца — и перестают. У каждого свой путь. Я сейчас хожу раз в неделю, в две.
— Есть тут какая-то несвобода, тебе не кажется?
— Сейчас у меня нет проблем с наркотиками, и я не считаю, что это — несвобода. Потребность человека в воздухе — тоже зависимость… Я для себя определила, что мне, как зависимому человеку, нужно ходить на группы. Наркомания — это болезнь, неизлечимая, прогрессирующая и смертельная. И что бы я ни делала, моя болезнь всегда будет со мной. Мне нужно принимать лекарство. И мое лекарство — это группы…
С Димой мы говорили о зависимости уже не раз. Но сегодня он нашел для меня новое сравнение:
— Зависимость от наркотиков — это на всю жизнь. Как соленый огурец не станет свежим, так я никогда не стану обычным человеком, независимым. Но ничего ужасного в этом нет. Просто я знаю про себя, что если употреблю хоть раз, то, возможно, не смогу остановиться. Это знание и удерживает меня от употребления. К счастью, то, что раньше мне давали наркотики, я теперь получаю при помощи других вещей.
— А ходишь на группы зачем?
— По двум причинам. С одной стороны, я вижу, какие люди туда приходят в первый раз, в каком состоянии, и вспоминаю себя, потому что я пришел оттуда же. И у меня появляется некая защита, чтобы сегодня не заблудиться. С другой стороны, я, как человек, имеющий опыт выздоровления, нужен этим людям, которые сегодня только-только начинают оставаться чистыми. Мне сегодня звонил человек в два часа ночи из другого города. У него — 2 недели чистоты. Он сходит с ума. Он хочет перестать употреблять, но не знает, что делать. Я помню, как сам был в такой ситуации, когда и употреблять больше не можешь, но и как оставаться трезвым — не знаешь. Меня ноги сами несли, руки сами все делали. А головой я понимал: «Что я делаю?»
Тот парень, он же в тот день и со мной разговаривал утром, и с другими людьми. И вечером чудом ушел от барыги, в последний миг вспомнив о том, что весь день с нами делился своим настроением. Только поэтому он остался чистым…
«Шла на золотую медаль. И — начала употреблять наркотики»
Чай закончился. Веры, чтобы заварить новый, нет. Стало холодно, и разговор пошел более грустный.
— Маша, а как ты поняла, что у тебя проблемы с наркотиками?
— Мой портрет тех лет — отличница по всем предметам, музыкальная школа, куча внутренних олимпиад, первая красавица школы, все школьные вечера вела. Очень разносторонняя и активная девочка. Шла на золотую медаль. И начала употреблять наркотики. Такое тоже бывает… Причем все эти достижения были не из-под палки. Я сама держала себя в ежовых рукавицах, самодисциплина с первого класса. И я знала, что наркотик — не есть хорошо. Но разрешила себе попробовать. Потому что решила, что должна попробовать все. То, что это было ошибкой, я поняла, когда у меня везде начались проблемы, и как-то очень быстро. И тогда я захотела бросить — и не смогла. Это был первитин. Я обнаружила, что меня не ломает, мне не плохо, но я не могу отказаться, даже зная, что у меня завтра контрольная, которая важна для поступления в хороший вуз.
Кстати, школу я кончила только с одной четверкой, хотя последний год я уже активно кололась. В попытках бросить я пересела на героин. Мне было тогда 15 лет. Потом, как у всех: переезжала, лечилась, просила у мамы помощи, перекумаривалась дома… Многие вещи только с годами догоняешь и понимаешь… У меня бабушка сейчас очень старенькая, совсем беспомощная. А я с ней жила в то время. И вот моя бабушка ходила по аптекам и выпрашивала для меня лекарства, когда я переламывалась дома. Ее гнали отовсюду. И до меня только сейчас доходит, КАК все это было для нее. Каждый раз на нее смотрю, и мне очень больно.
— И однажды ты пришла на группу АН?
— Ну да. Первые полгода не удавалось оставаться чистой, но 16 августа 2000 года я последний раз употребила наркотики. Мне было 20 лет. После этого я с красным дипломом закончила институт (который я до этого бросала). Мое имя выгравировано на камне — в МАДИ есть такая традиция. Но сегодня это не то, что имеет для меня значение. Важно, что я не употребляю наркотики. И что одна девочка с группы мне позвонила и сказала: «У меня сегодня 3 года чистоты, и это благодаря тебе, Маша».
— У каждого человека есть воспоминания, от которых ему хочется избавиться. Наверно, когда употребляешь наркотики, таких воспоминаний накапливается еще больше.
— Да, но благодаря тому, что я хожу на группы, я не избавилась от воспоминаний. Это не наркотики, которые как раз и помогали мне временно избавляться от всего плохого в моей жизни, давали иллюзию покоя. Я не могу избавиться от своего прошлого, оно было и есть во мне. Но с помощью того, что я ходила на группы, слышала истории других людей, я поняла, что я — не конченая, не изгой. У многих людей похожая история, и не надо самобичеванием заниматься, винить себя и карать. Разные были ситуации — избиения, изнасилования. Но я приняла себя со своим прошлым и перестала себя жалеть за него и ругать. Это было. И это — наркотики…
«Что делать конкретному человеку, никто не знает…»
Есть такое сравнение — каждый употребляющий наркоман вовлекает в наркоманию от 3 до 7 человек. Точно так же каждый выздоравливающий наркоман, даже ничего для этого не делая, не бегая ни за кем, не цепляя за одежду, вовлекает в выздоровление своим примером.
— Потому что его видят те, кто с ним торчал,— говорит Дима,— кто с ним живет в одном дворе и видит, что с человеком что-то происходит. Неделю, месяц, год он живет совсем по-другому. У нас есть своя анонимная статистика — кто откуда пришел в сообщество. Больше всего приходит после ребцентров. А на втором месте по численности стоит именно знакомство с выздоравливающим человеком. У АН нет ни одного специалиста по наркомании. И что делать конкретному человеку, никто не знает. Я лишь могу рассказать, как у меня это было. А насколько человек готов этим воспользоваться, адаптировать под свою жизнь — это не моя забота. Но, конечно, я искреннее переживаю за людей, которых я там встречаю. Они — во многом мое зеркало. Это чувство не передать, когда человек, которого я долго знаю, который много месяцев остается чистым, начинает работать по «шагам», узнает себя в один вечер, звонит мне и говорит: «Слушай, Дим, я укололся». Ну мог бы до этого позвонить, красавец! И мне больно от этого. Но опять же, этот человек, 8 месяцев поупотребляв, однажды возвращается в программу. И сегодня у него около 5 лет чистоты…
Все наркоманы перестают употреблять наркотики. Но некоторым это удается при жизни.
«МК» — «Родительский Дом» № 113 от 26.03.2010