Что такое наркоконфликтология

16.03.2022

 

С 2005 года кафедра конфликтологии философского факультета СПбГУ готовит магистров по нескольким образовательным программам. Одна из уникальных и перспективных программ — «наркоконфликтология». Конфликт, разворачивающийся в обществе по поводу наркопроизводства и потребления наркотиков, есть особый способ взаимодействия между людьми. Наркоконфликт — это конфликт индивида с миром, а наркотик — это посредник между чуждым человеку миром и таким же чуждым миру человеком. И чем дальше от человека сотворенный им же мир, тем мощнее тяга человека к такому посреднику, тем сильнее зависимость от посредника. Но этот вселенский конфликт между человеком и миром на различных уровнях редуцируется в особые формы взаимодействия индивидов. Если взять общество в целом, то наркоконфликт предстает перед нами как такое взаимодействие индивидов, которое создает различные объединения людей. В силу того, что основанием взаимодействия является наркотик, формируются социальные группы, в основе которых находится наркозависимость. Подобные наркозависимые группы могут быть более или менее изолированными от общества. Они подвижны и могут расширяться или сужаться, в зависимости от активности или пассивности самого общества. Они то инертны и не проявляют никакой силы, то вдруг сила их становится угрожающей другим социальным группам и всему социуму. Социология не может сказать об этих группах ничего, кроме того, что это группы с отклоняющимся поведением, не свойственным обществу в целом. Что порой их отклоняющееся поведение переходит границы дозволенного обществом и государством. И как только это поведение выходит за пределы правовых норм, за дело берется государство. Для государства наркотик является предметом внимания в аспекте его незаконного оборота. Но для этого очень важно определить, что является наркотиком, а что не является таковым. И пока законодательно это не определено, потребление его продолжает увеличиваться вместе с производством, поскольку затруднена борьба с этим злом. Определившись, что есть наркотик, соответствующие государственные службы могут осуществить юридический запрет как на его производство, так и потребление. Производство наркотиков не остановить, ибо современная медицина без них не может обойтись. Чем больше в стране требуется наркотиков для медицины, тем больше наркотиков производится незаконно. Каждое государство по тем или иным причинам вырабатывает свое отношение к наркотикам, к тем, кто их производит незаконно, и к тем, кто их потребляет без рецепта врача. И это связано с тем, насколько потребление наркотиков становится нормой для индивидов. Рост спроса либо останавливается принудительными силами государства, либо оно идет на поводу у наркорынка, давая возможность изменить структуру потребления. Мягкая или либеральная политика в отношении наркотиков есть политика снижения спроса на товары и услуги ненаркотического свойства. 

За время существования программы нами накоплен опыт не только междисциплинарного преподавания основ социального, политического и управленческого понимания проблемы наркотиков в обществе, но и сформировано новое направление в конфликтологии. Опыт нашей кафедры в преподавании магистерской программы по наркоконфликтологии уже был представлен научному сообществу конфликтологов на Международной научно-практической конференции «Становление конфликтологии в российских вузах», состоявшейся в Москве . Дискуссия о необходимости конфликтологического понимания проблемы наркотиков в обществе пока только планируется в рамках Санкт-Петербургского международного конгресса конфликтологов «КОНФЛИКТОЛОГИЯ ДЛЯ XXI ВЕКА: Наука — Образование — Практика», в программе которого предусматривается работа секции «Наркоконфликтология — методология анализа наркоситуации и научная основа антинаркотический политики государства». 

Эта статья имеет своей целью определение формата научной дискуссии в рамках секции на предстоящем конгрессе и является попыткой прояснить для нас ответ на вопрос о том, что такое наркоконфликтология.

1. Отрицательное определение наркоконфликтологии.

За семь лет обучения студентов СПбГУ по направлению наркоконфликтологии мы, естественно, можем обобщить некоторые важные и характерные особенности, присущие сугубо конфликтологическому пониманию наркореальности. В некоторой мере они изложены в ряде наших публикаций. Однако эти публикации, содержащие в себе попытки положительного определения предмета наркоконфликтологии, не спровоцировали научной дискуссии, прежде всего, с представителями других наук и профессий, активно и давно изучающих или занимающихся на практике проблемой наркотиков в обществе. К ним относятся представители медицинского, юридического, психологического и социологического научного сообщества. Не нашли отклика и попытки обсудить возможности наркоконфликтологии для повышения эффективности государственно-правового противодействия наркотизации населения с сотрудниками практических подразделений, непосредственно вовлеченных в профилактику наркомании, борьбу с наркопреступностью, организацию работы антинаркотических комиссий или отвечающих за эффективность Государственного антинаркотического комитета РФ. Нам кажется, что настало время для дискуссий и обмена мнениями со всеми заинтересованными сторонами. И, прежде всего, для презентации наркоконфликтологии как реального фронта противостояния наркотикам в обществе. По причине того, что люди, участвующие в решении проблем наркомании, почти ничего не знают о наркоконфликтологии, такой заинтересованный дискурс различных антинаркотических институтов не только возможен, но и востребован. Попытаемся вызвать интерес к дискуссии у наших коллег некоторыми экспрессивными методами. 

Сложившаяся ситуация вынуждает нас прибегнуть к помощи «отрицательных» определений типа: «квадрат — это не треугольник». По мнению некоторых ученых, «такие определения дают очень небольшую информацию о предмете, но часто приходится начинать именно с них, так как познание всякого нового объекта начинается с его отличения от всех других объектов». Попробуем же и мы сначала понять, чем наркоконфликтология не является.

1.1. Наркоконфликтология не наркология.

Довольно просто можно увидеть, что наркоконфликтологию нельзя относить к наркологии. Ведь наркология (от греч. narke — оцепенение и logos — исследование, учение) — раздел медицины, изучающий последствия алкоголизма, наркомании и токсикомании, разрабатывающий методы их лечения. «Что такое наркология? Наркология как специальная область медицины о последствиях злоупотребления веществами, вызывающими патологическую (болезненную) зависимость, сформировалась сравнительно недавно. В нашей стране наркология как отдельная медицинская наука активно формируется в 1960-70 гг. Долгое время наркология, точнее её разделы (алкоголизм, наркомания и токсикомания) входят в руководства и справочники по психиатрии» . В современном обществе злоупотребление никотином (курение), алкоголем, героином и другими наркотиками стало серьезной проблемой для здравоохранения многих стран. Поэтому в медицинской науке и практике продолжает развиваться направление наркологии, которое, прежде всего, интересует болезненное пристрастие отдельных индивидов к злоупотреблению психоактивными веществами и их лечение. 

Наркотики (и иные токсичные вещества, прием которых в целях опьянения приобрел массовый характер) в наркологии рассматриваются с точки зрения их наркогенности, то есть способности вызывать психологическую и физическую зависимость. Например, героин более сильный наркотик, чем морфин, а морфин, в свою очередь, более сильный наркотик, чем опий. 

Индивиды, у которых вследствие потребления наркотиков сформировалось непреодолимое к нему влечение и ослаблен контроль за его приемом, несмотря на опасные последствия, рассматриваются наркологией как больные. Им ставится диагноз «наркомания». Врачи-наркологи пытаются их вылечить, как правило, медикаментозно (с помощью лекарств). Однако эффективной терапии наркомании нет. Если нарколог обладает знанием психиатрии (психиатр-нарколог), то он использует возможности психиатрии для формирования установки на трезвый образ жизни. 

Наркоконфликтология же интересуется совсем другим. Наркотики в наркоконфликтологии сравниваются между собой с точки зрения степени их конфликтогенности. Например, в странах, где курение марихуаны не имеет культурно-исторических корней, она является более конфликтогенным наркотиком, чем алкоголь, который в отличие от нее не внесен Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ) в списки наркотических средств, оборот которых запрещен Конвенциями ООН. Поэтому наркоконфликтологию интересует не нейробиологические механизмы воздействия психотропных продуктов конопли на мозг человека, а борьба между теми, кто поддерживает существующий в международном праве запрет на курение марихуаны или гашиша и теми, кто добивается их легализации. Существует ли связь между теми, кто ежегодно незаконно производит десятки тысяч тонн каннабиса (марихуана и гашиш) и теми, кто ежегодно организует проведение конопляных маршей сторонниками ее легализации во многих столицах мира, и каков характер этой связи? Именно этот аспект наркореальности исследовала Нино Дзагнидзе в магистерской диссертации «Каннабисный конфликт и перспективы его урегулирования» . В диссертации впервые была предпринята попытка определить понятие «каннабисного конфликта» и раскрыть его структуру. И это более чем убедительный аргумент, что это не наркология. 

Наркоконфликтология не разрабатывает и не применяет методики лечения больных наркоманией. В противостоянии наркотиков и общества наркоконфликтолога интересует нечто иное. Во-первых, насколько активные, уклоняющиеся от лечения наркоманы усиливают сторону «за наркотики», обеспечивая спрос и вовлечение новичков в потребление наркотиков. Во-вторых, насколько наркоманы, прекратившие потребление наркотиков и находящиеся в устойчивой ремиссии, могут реально усиливать сторону «против наркотиков». Например, участвуют в профилактических проектах, аналогичных Всероссийской антинаркотической акции «Поезд в будущее», или организуют реабилитацию наркоманов в трудовых коммунах наркозависимых с большим стажем ремиссии. И, в-третьих, в субъектах Российской Федерации и муниципальных образованиях необходимо организовать систему антинаркотической деятельности, такую как: антинаркотическую социальную рекламу, профилактику наркомании и предупреждение наркопреступности, лечение наркомании и пресечение наркопреступности, реабилитацию наркоманов и исполнение наказания в отношении осужденных участников незаконного оборота наркотиков. Чтобы активные наркоманы перестали уклоняться от лечения и пополнили ряды тех, кто находится в длительной ремиссии. 

И если следовать до конца в выявлении отличий институтов антинаркотической деятельности, занятых решением проблемы наркотиков в обществе, то необходимо отметить, что наркоконфликтология более объективно, чем другие представители наркологического сообщества, способна оценивать вклад наркологии в формирование наркобезопасного общества. Это обусловлено следующими причинами. Во-первых, наркоконфликтолог формирует свои представления обо всех фрагментах наркореальности, а не имеет дело только с ее медицинским аспектом, как наркология. И, во-вторых, он способен компетентно и аргументировано поставить перед властью и обществом такой вопрос, как «Насколько весомый вклад вносит наркологическая служба в государственную антинаркотическую политику?» и дать на него обоснованный ответ. Ведь именно наркоконфликтолог обязан сознательно направлять фокус своего внимания на позицию, занимаемую наркологическим сообществом в противостоянии сторон «за и против» наркотиков (излишняя коммерциализация, лоббирование узковедомственных интересов, искажения принципа анонимной помощи и т.д.). Поэтому он способен объективно разобраться с тем, насколько интересы наркологического ведомства, представленные в регулирующих его деятельность нормативно-правовых документах, совпадают в главном, как с национальными интересами страны в целом, так и с интересами других ведомств, участвующих в реализации государственной антинаркотической политики.

1.2. Наркоконфликтология не психология наркозависимости.

Рассмотрим теперь, почему наркоконфликтологию также нельзя отождествлять с такой областью психологического знания как психология наркозависимости. Однако прежде чем вести речь о наркозависимости, вспомним, что такое зависимость вообще. Мы разделяем взгляды Ю.М. Орлова на сущность зависимости, который определяет «понятие зависимости в связи с желанием пережить удовольствие или устранить страдание». Как известно, наркотики — это по своей химической природе как раз те вещества, которые способны вызвать мощную эйфорию или полностью заглушить чувство боли. Поэтому зависимость от наркотиков (наркозависимость) при высоком давлении наркосреды возникает массово в молодежной среде, а не касается только социально неблагополучных индивидов. Вот почему психологию интересует в области наркореальности, прежде всего, особенности психики людей, склонных к потреблению опасных для здоровья наркотических веществ, поведенческие особенности людей, ставших наркозависимыми и возможности психологии в профилактике наркомании. Кроме этого надо отметить, что у психологов существует свой, психологический подход к пониманию конфликтов . Поэтому, в отличие от наркологов, психологи могут успешно анализировать наркоконфликты, однако если они относятся к внутриличностным, т.е. локализованы в сознании одного индивида. А уже при исследовании межличностных форм взаимодействия в наркореальности, например, в семьях, где есть наркозависимый, психологи фиксируют не конфликт сторон, а их сотрудничество. Они даже ввели для его обозначения специальное понятие — «созависимость». Так, С.М. Яцышин, на основе анализа литературы и обобщения опыта оказания психологической помощи близким наркозависимых, определяет созависимость как трансформацию ценностно-смысловой сферы личности, вызванную устойчивым измененным отношением к наркозависимому и опосредующую все жизненные отношения созависимого, прежде всего самоотношение и отношение к собственной жизни. При этом анализ негативного взаимодействия сторон, то есть «не сотрудничества», просто игнорируется, несмотря на то, что именно оно и составляют суть наркоконфликта. Знание о таком «не сотрудничестве» мы не получим из работ психологов, но его можно встретить в откровениях тех, кто участвовал в таких межличностных наркоконфликтах на одной из сторон. Приведем только один пример. О конфликте между Верой Майтовой и ее сыном Андреем, который стал героиновым наркоманом. «Решение принято, осталось его осуществить… Я понимала, что наркоман не видит на самом деле настоящую реальность. На ломках, когда сильные боли, мысли только об одном — о смерти или очередной дозе наркотиков. А когда он под кайфом, то доволен жизнью и даже счастлив. Наркоманы не осознают, насколько трагична ситуация. У них не возникает мысли, как тяжело их родственникам… И тогда я сказала сыну так: «Принимая наркотики, ты осознаешь, что вредишь себе. Ты знаешь, что наркоманы долго не живут, значит, ты убиваешь себя. Ты понимаешь, что, убивая себя, ты причиняешь нам большие страдания. Мы не можем спокойно наблюдать, как ты идешь к гибели. Безусловно, это твоя жизнь и ты можешь делать с ней все что угодно. Но ты не имеешь ни какого права лишать жизни нас — своих близких, сестры и меня. Мы не можем позволить тебе это сделать. Ты знаешь, как дорого обходятся наркотики, а у тебя на это нет денег. Значит, ты воруешь. Как быстро ты попадешься, это только дело времени и случая. Но это обязательно произойдет, рано или поздно. Мы предлагаем тебе помощь. И со своей стороны сделаем все от нас зависящее. И если мы втроем объединим наши усилия, то обязательно добьемся результата. Мы в это верим. Поэтому или ты принимаешь решение прекратить колоть наркотики и все для этого сделаешь, или ты уходишь из дому на всегда. Я понимаю, насколько тебе это кажется жестоким, но еще более жестоким будут страдания нас троих. Конец у наркомана все равно один — смерть.» Тут мне пришлось выслушать много нелестных слов в свой адрес…В деньгах я ему отказала, понимая, что они могут пойти прямиком на наркотики, а предложила поселиться в каком-нибудь монастыре, отрабатывая свое проживание там трудом. … Сын от такого варианта отказался, при этом накричал на меня. Стал грозить мне, что если я ему не помогу, то он покончит жизнь самоубийством, и это будет на моей совести » . 

Резюмируя выше изложенное, отметим, что, замыкаясь на изучении психики отдельного индивида, психология наркозависимости не рассматривает в качестве своего предмета негативное взаимодействие индивидов, находящихся по разные стороны баррикады, то есть на сторонах «за» и «против» наркотиков. Следовательно, чем шире социальное пространство, в котором имеет место социальный наркоконфликт, тем меньше шансов имеет психология для его успешного анализа. А значит, такие наркоконфликты первого порядка (между сторонами «за» и «против» наркотиков) как наркоконфликт на производстве, каннабисный конфликт, наркоконфликт культур, информационный наркоконфликт, конфликт правового государства и наркорынка, а также все наркоконфликты второго порядка (между участниками одной из сторон друг с другом) не входят в предмет психологии наркозависимости. 

Представленные ограничения изучаемого психологией наркозависимости предмета, возможно, в меньшей степени характерны для такого направления, как социальная психология, но об этом лучше поговорить при рассмотрении социологии наркотизма. А здесь только отметим, что рассмотренное выше отграничение наркоконфликтологии от психологии наркозависимости вовсе не означает, что психолог не может изучать социальные наркоконфликты. Может, но как только он начнет выявлять и сравнивать позиции, декларации, интересы, цели, потребности социальных групп и политических сил, проявляющих себя в наркореальности по разные стороны («за» и «против» наркотиков), он перестанет быть психологом, а превратится в конфликтолога.

1.3. Наркоконфликтология не криминология наркотизма
(наркопреступности).

Теперь попробуем понять, почему наркоконфликтологию нельзя относить к такой отрасли правоведческого знания, какой является криминология в целом и наиболее близкий к ней раздел — криминология наркотизма (наркопреступности). В юридической литературе нет однозначного определения наркотизма. Одни полагают, что: «Наркотизм представляет собой негативное социальное явление, поразившее различные сферы жизни, отличающееся высокой степенью общественной опасности. Содержание этого явления заключается в приобщении к потреблению наркотических средств или психотропных веществ (далее — наркотиков) отдельных групп населения, которое ведет к заболеванию наркоманией. А формой проявления наркотизма является совокупность связанных с наркотиками общественно опасных действий, которые образуют самостоятельный вид преступности (наркотическую преступность)». Очевидно, что криминология традиционно изучает только преступность и ее предупреждение. Другие полагают, что: «Наркотизм — это криминальное негативное социально-правовое и уголовно-наказуемое явление, связанное с незаконным оборотом наркотиков». С начала 60-х годов прошлого века международное сообщество с помощью конвенций ООН договорилось о едином подходе к контролю наркотических средств и психотропных веществ (далее — наркотиков), включающем запрет их оборота, если он не связан с медициной или наукой. Вследствие этого национальные уголовные законодательства стран, подписавших конвенции, пополнились нормами, запрещающими незаконный оборот наркотиков (НОН). Российские (ранее — советские) правоведы активно стали развивать такое научное направление, как уголовно-правовые и криминологические аспекты борьбы с наркоманией, наркотизмом и незаконным оборотом наркотиков . 

За это время юристами защищены десятки докторских и кандидатских диссертаций по данной проблематике. Борьба правоохранительных органов с наркопреступностью в некоторых странах на уровне государственной политики объявляется «войной с наркотиками», и в этом смысле она становится похожей на наркоконфликт, но, пожалуй, на этой внешней стороне дела и заканчивается ее сходство с конфликтологическим подходом. 

Наркоконфликтология, в отличие от криминологии, кроме наркопреступности выделяет в наркореальности и исследует еще три элемента: молодежный наркотизм, наркоманию и наркотическую контркультуру, в противодействии которым уголовное право мало эффективно. Практика показывает, что доминирование в обществе уголовно-правовых представлений о наркореальности крайне опасно для стороны «против наркотиков» так как, выбирая в качестве приоритета уголовной политики борьбу с наркопреступностью (наркобизнесом, наркотрафиком и т.д.), контролирующая система оставляет без внимания наиболее уязвимое звено наркосистемы — наркопотребителя. В этом случае вся деятельность правоохранительных органов напоминает «борьбу с ветряными мельницами», далекую от здравого смысла. Поэтому известны случаи, когда полицейские, специализирующиеся на борьбе с наркопреступностью, начинают призывать к легализации наркотиков, оборот которых запрещен. 

Наркоконфликтология, наоборот, исходит из того, что потребитель — основа наркосистемы, так как именно он связывает в одно целое и молодежный наркотизм, и наркорынок, и обслуживающую его интересы наркопреступность, и наркоманию, и наркотическую контркультуру. А значит, именно потребитель наркотиков является цементирующим элементом, который скрепляет сторону «за наркотики» в монолит, который из года в год только укрепляется на фоне все возрастающих «успехов» (больше изъято наркотиков, больше перекрыто каналов наркотрафика и т.д.) уголовной политики борьбы с наркотиками. Поэтому наркоконфликтология ставит своей задачей добиться реального приоритета административного предупреждения наркопреступности перед ее уголовно-правовым пресечением и этим существенно отличается от криминологии наркотизма (наркопреступности). Она стремится учитывать весь спектр конфликтогенности наркореальности, а не сосредоточена только на противоборстве правоохранительных органов с наиболее общественно опасными участниками незаконного оборота наркотиков. Как и в случае с наркологией, наркоконфликтология более объективно, чем сами правоохранительные структуры и представители их ведомственной науки (криминологии), оценивает эффективность вклада силовых структур в формирование наркобезопасного общества.

1.4. Наркоконфликтология не социология наркотизма.

Несколько труднее увидеть, что наркоконфликтология не является сферой социологии, особенно такого близкого к ней раздела, как социология наркотизма. Отметим, что понятие наркотизм может употребляться в нескольких значениях. В клиническом понимании наркотизм (наркотизация) — это потребление наркотиков и других ПАВ при отсутствии зависимости, т.е наркомании или токсикомании . В социологическом понимании наркотизм рассматривают в широком и узком смысле. В широком смысле он отражает сугубо социологический взгляд на проблему массового приобщения людей к потреблению любых психически активных веществ (кофе, табака, алкоголя, токсичных веществ, наркотических средств и т.д.). В узком смысле под наркотизмом социологи подразумевают «социальное явление, выражающееся в относительно распространенном, статистически устойчивом употреблении частью населения только наркотических средств (психотропных веществ), влекущем определенные медицинские (заболевания) и социальные последствия». Уже первые в СССР социологические исследования наркотизма показали, что «не следует обольщаться по поводу запретительных мер, особенно уголовно-правовых, в борьбе с наркотизмом». Однако совершенно справедливое утверждение об ограниченности возможностей права в борьбе с наркотизмом стало максималистки интерпретироваться многими социологами, некоторыми правоведами и врачами как излишнее запретительство, не вписывающееся в опыт либеральной наркополитики ряда развитых стран (программы «уменьшения вреда») . 

Например, сотрудник ВНИИ проблем укрепления законности и правопорядка Прокураторы СССР Т.А. Боголюбова в диссертации на степень доктора юридических наук по теме «Наркотизм: основы частной криминологической теории» вынесла на защиту в качестве новизны ряд положений, которые существенно усиливают сторону «за наркотики». Характеризуя принципы разработанной в диссертации стратегии борьбы с наркотизмом, Т.А. Боголюбова утверждала, что «преследование за потребление наркотиков не должно быть допустимо». Нам представляется ошибочным и догматичным не только сам принцип, выдвинутый автором в качестве научной новизны диссертационного исследования, но и использование термина «преследование», который ассоциируется с преследованием за убеждения, как будто бы речь идет об инакомыслящем или политическом диссиденте. 

Наркоконфликтологу в этом вопросе гораздо ближе позиция Е.Е. Тонкова, который считает, что «…наркомания — это не личное дело каждого. Потенциально наркоман всегда опасен. Потребители наркотиков практически во всех случаях становятся участниками криминальной деятельности… Поэтому они должны знать, что им придется смириться с установленными государством правовыми ограничениями» . 

Сегодня ряд академических ученых, изучающих наркотизм, имеют весьма либеральные воззрения на то, какой должна быть эффективная государственная наркополитика. Логика их понята, она вытекает из убеждений в том, «…что рано или поздно мир придет к необходимости легализации всех наркотических средств. Ибо, во-первых, потребление их — личное дело каждого (так же как вредных для здоровья табака, алкоголя и т.д.). Во-вторых, без легализации наркотиков не избавится от наркобизнеса… В- третьих, в принципе ни одну социальную проблему еще не удавалось решить путем запретов и репрессий, а лишь изменением социальных условий, порождающих ее. Наконец, действует и принцип «запретный плод сладок»» . «Наркомания, наркотизм, наркополитика» — это ключевые понятия, характерные для языка социологов, работающих с проблемами наркотиков в рамках теории девиантного (отклоняющегося) поведения . Наркоконфликтология же основывается на другой социологической теории, а именно, на теории конфликта. В этом сущность отличия наркоконфликтологии от социологии наркотизма, которая не учитывает конфликтогенность наркореальности. Поэтому у наркоконфликтолога сформировался свой научный язык, состоящий из других ключевых понятий. Если коротко, то это «наркотики — наркоконфликт — антинаркотическая политика». Если более детально, то это «наркотики — наркоконфликт — стороны наркоконфликта (участники и субъекты) — антинаркотическая политика — эффективная антинаркотическая политики (инструмент усиления стороны «против» наркотиков и ослабления стороны «за» наркотики) — наркобезопасное общество — общество «свободное от наркотиков»».

2. Наркоконфликтология как мировоззрение и политика, ответственного за
наркоситуацию в административно-территориальном образовании

Указ Президента РФ №1374 от 18 октября 2007 года о создании Государственного антинаркотического комитета РФ возложил ответственность за наркоситуацию на первых лиц органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации, назначив их председателями антинаркотических комиссий. Разве могут они быть успешны в этой роли, если их представления о наркореальности будут ограничены каким-либо одним ее фрагментом? Например, только медицинским, психологическим, юридическим или социологическим. Могут ли они быть успешны, если их представления о социальной наркореальности не будут учитывать наличие в ней противоборствующих индивидов и сообществ? Это не риторические вопросы, так как даже само понимание сущности наркоситуации зависит от того, с каких позиций о ней идет речь. Наркологи, вообще, используют свой собственный термин «наркологическая ситуация». Они накапливают статистические данные о заболеваемости и болезненности, пытаясь понять динамику, тенденции. Динамика этих данных в условиях добровольности учета наркопотребителей органами здравоохранения настолько мизерная, даже в условиях наркоэпидемии, что они представляют интерес только в совокупности с другими показателями. Для юристов в наркоситуации главное — это уровень, структура, динамика наркопреступности и количество изъятых из незаконного оборота наркотиков. Но и эти цифры могут не столько характеризовать суть в наркоситуации, сколько отражать временную активность или инертность правоохранительных органов. Социологи о наркоситуации не знают почти ничего, но могут с помощью социологического исследования оценить уровень приобщения к потреблению наркотиков населения или узнать ассортимент наркотиков на нелегальном рынке. 

Как же понимает наркоситуацию наркоконфликтолог? Он понимает ее как текущий результат противоборства сторон «за и против» наркотиков, который характеризует административно-территориальное образование, фиксируя масштаб участия в незаконном обороте наркотиков проживающего в нем населения. Практически ему, как и политику, отвечающему за административно-территориальное образования, важен только один показатель наркоситуации — удельный вес (процент) населения, участвующего в НОН и его динамика. Поэтому, с точки зрения динамики этого показателя, мы выделяем пять типов наркоситуации: общество «свободное от наркотиков», благополучная по тенденциям, стабильная, неблагоприятная по тенденциям и наркоэпидемия. Под наркоэпидемией наркоконфликтолог понимает разновидность крайне неблагоприятной наркоситуации, возникающей в результате доминирования наркорынка в его противоборстве с государством. Она характеризуется высоким удельным весом нарконаселения в административно-территориальном образовании: один участник НОН на 100 жителей, а среди молодежи один на 10. Под типом наркоситуации общество «свободное от наркотиков» мы понимает наркобезопасное общество, в котором один участник НОН приходится на 1000 человек и больше. Если вести речь о наркоситуации как теоретическом понятии в рамках наркоконфликтологии, то мы предлагаем следующее его определение. Наркоситуация — это совокупность показателей, характеризующих соотношение сил (статику) и результат противоборства (динамику) органов государственной власти (местного самоуправления) и наркорынка в пределах административно-территориального образования (федерального округа, субъекта федерации, города, муниципалитета). 

Именно на секции «Наркоконфликтология — методология анализа наркоситуации и научная основа антинаркотический политики государства» предстоящего конгресса необходимо попытаться разработать новый набор показателей наркоситуации, который будет четко отражать состояние конфликта государства и наркорынка в их борьбе за молодежь в каждом административно-территориальном образовании.

3. Наркоконфликтология как научная основа антинаркотической политики.

Нам известен ряд работ по геополитике наркотиков. Если такая политика на международном уровне существует, а она, несомненно, есть, то любое государство для устойчивого развития должно располагать научной политической теорией борьбы с внутренними и внешними наркоугрозами. К сожалению, у России пока такой теории нет. Это, на наш взгляд, связано с тем, что для ее формирования необходим опыт конфликтологического анализа наркореальности. Он может выступить методологической основой для формирования приоритетов новой политики в целом и некоторых ее векторов. К сожалению, конфликтологический анализ наркореальности пока имеет мало сторонников среди отраслевых специалистов, включенных в решение отдельных проблем, связанных с молодежным наркотизмом, наркоманией, наркопреступностью или наркотической контркультурой. Однако ситуация постепенно меняется. Число сторонников может возрасти, если мы процитируем здесь американского ученого Эриха Гуда (Erich Good): «В конце 1970-х годов «Национальный институт проблем злоупотребления наркотиками» (NIDA) собрал высказывания экспертов и исследователей в области наркотиков с целью дать объяснение употреблению и злоупотреблению наркотическими веществами. Результаты этой работы вылились в книгу (Lettiery, Sayers, and Pearson, 1980), содержащую около 40 более или менее отчетливых теорий или объяснений феномена злоупотребления наркотиками. Однако в книге были изложены далеко не все точки зрения. Значительная часть теорий, опубликованных в книге NIDA, по своему подходу представляли собой теории микроуровня, т. е. попытки объяснить, почему некоторые индивидуумы или категории людей пробуют, употребляют и втягиваются в потребление наркотиков. Часть этих микроперспектив сосредоточена на личностных характеристиках потенциально зависимого или злоупотребляющего: он или она ущербны и принимают наркотики, чтобы избежать «костылей». Микроперспективы, сосредоточенные на индивидууме, совсем не обязательно неправильны, однако они оставляют в тени значительную часть реальности, связанной с наркотиками… Одна из теорий, или объяснений, которую не включили в книгу NIDA, использует серию чрезвычайно существенных недавних «макро»- разработок, помогающих понять феномен злоупотребления: конфликтная теория или подход. Теория конфликта применима почти исключительно к тяжелому, хроническому, непреодолимому злоупотреблению героином и крэком и лишь чрезвычайно незначительно касается потребления или злоупотребления табаком и алкоголем. Такое положение обусловлено тем, что табак и алкоголь являются разрешенными веществами, в то время как те аспекты злоупотребления наркотиками, с которыми имеет дело теория конфликта, сосредоточены главным образом на правовой ситуации и ее последствиях для определенных районов и сообществ» . 

Как Вы думаете, почему американцы так поступили? Мы полагаем потому, что в это время (конец 1970-х) был еще разгар «холодной» войны между СССР и США. И в это время наркомания в Советском Союзе уже дала о себе знать. Численность лиц, допускающих немедицинское потребление наркотиков, неуклонно стала возрастать. Свидетельством этому стало принятие Президиумом Верховного Совета СССР в целях усиления борьбы с наркоманией Указа «Об усилении борьбы с наркоманией» от 25 апреля 1974 года. Поэтому американский «Национальный институт проблем злоупотребления наркотиками» (NIDA) надолго скрыл от своего противника наиболее значимую и наименее очевидную теорию причин злоупотребления наркотиками. 

И только сейчас, спустя 30 лет, научным обеспечением антинаркотической политики в России обеспокоились депутаты Государственной Думы. 19 февраля 2009 в ГД ФС РФ состоялись парламентские слушания на тему «О причинах и последствиях «афганского наркотрафика» для Российской Федерации, законодательных и иных мерах по защите общества от наркоагрессии», на основе которых приняты рекомендации Правительству РФ о создании научно-исследовательских центров для научно-методологического сопровождения реализации антинаркотической политики. 

Данные рекомендации стали чуть ли не первым официальным документом российской власти, в котором несколько раз используется термин «антинаркотическая политика». Это очень важный шаг вперед. Потому что, с одной стороны, наркомания и наркопреступность в Российской Федерации стали бедствием общегосударственного масштаба, от которого стала зависеть проблема национальной безопасности страны. С другой стороны,потому что у нас нет политической теории борьбы с современными наркоугрозами, использование которой позволяло бы государству и обществу на практике устойчиво сокращать численность наркоманов и уменьшать наркопреступность. 

Теоретическое осмысление феномена антинаркотической политики как единственного надежного и экономически выгодного инструмента хотя бы сохранения баланса в конфликте государства с глобальным наркорынком (только продукты каннабиса незаконно производятся в 40 странах), представляется нам необходимым для формирования новой парадигмы деятельности российского государства в сфере сокращения численности наркоманов и уменьшения наркопреступности. Очевидно, что нельзя добиться от органов государственной власти и местного самоуправления проведения продуманной и эффективной государственно-правовой политики противодействия наркотизации населения (термин введен в научный оборот Тонковым Е.Е. в 2003 году), если на уровне теории отсутствует четкое понимание ее отличий от уголовной политики, реализуемой силовыми структурами в отношении участников НОН и от социальной политики, состоящей из политики в сфере образования и здравоохранения. Политика противодействия потреблению наркотиков в сфере образования реализуется учреждениями образования в отношении учащихся, незаконно потребляющих наркотики, а политика в сфере здравоохранения реализуется учреждениями здравоохранения в отношении наркоманов, обращающихся за помощью в связи с ухудшением самочувствия и вследствие сильного возрастания разовой дозы потребляемого наркотического средства. 

Нам представляется, что наркоконфликтолог, исследуя наркореальность с позиций конфликтологии, способен разобраться и сформулировать теоретико-методологические основания такой антинаркотической политики, которая не будет сводиться к уже существующим видам политики или поглощаться ими. Решение этой задачи потребует от нас в дальнейшем принятия двух допущений:

Во-первых, поскольку официальная государственная политика Российской Федерации в сфере противодействия незаконному обороту наркотиков направлена на сокращение количества правонарушений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ, т. е. на сокращение наркопреступности, может показаться, что уголовная политика, в той части, в которой она реализует борьбу с наркопреступностью, является неотъемлемым элементом государственной антинаркотической политики. 

Однако мы считаем, что это не совсем так. Действительно, то, как в Федеральном законе «О наркотических средствах и психотропных веществах» №3 — 1998 года, установившим правовые основы государственной политики в области противодействия незаконному обороту наркотиков, закреплена цель государства в этой сфере, создает впечатление, что это именно та цель, на которую должна быть направлена государственная антинаркотическая политика. Но даже если это верно, то совпадение целей антинаркотической политики с целями уголовной политики в области борьбы с наркопреступностью абсолютно не означает, что субъекты, реализующие антинаркотическую политику, не могут достичь этих целей такими методами, которые не присущи органам, реализующим уголовную политику. Это, например, формирование антинаркотического общественного мнения, антинаркотическое воспитание молодежи, контролирующая профилактика наркомании, упреждающее административное предупреждение наркопреступности и другие. 

На практике правоохранительные органы, реализующие уголовную политику борьбы с наркопреступностью, традиционно оценивали и будут оценивать успехи своей деятельности не по сокращению количества наркопреступлений, а по увеличению количества зарегистрированных наркопреступлений по сравнению с предыдущим периодом (см. материалы решений Коллегий ФСКН). Поэтому ФСКН РФ, на которую Президентом РФ возложена задача разработки и реализации антинаркотической политики, справедливо воспринимается в обществе не как высшая структура антинаркотического политического менеджмента, а как сугубо правоохранительный орган. Исходя из этих рассуждений, мы пришли к убеждению, что понять сущность антинаркотической политики невозможно, если рассматривать ее содержание как комплекс уголовной политики, социальной политики и еще чего-то зыбкого, непонятного, не сводимого к уголовной и социальной политике. 

На политическом уровне уголовно-правовая деятельность в сфере противодействия незаконному обороту наркотиков (борьба с наркопреступностью) не имеет существенных или принципиальных отличий от деятельности в сфере противодействия преступности в целом, особенно в экономической сфере. Для подтверждения приведем только один факт: в марте 2003 года около 30 тысяч российских сотрудников федерального правоохранительного органа легли спать, будучи налоговыми полицейскими, а проснулись уже сотрудниками Госнарконтроля РФ, то есть по существу сегодняшними наркополицейскими. 

Во-вторых, поскольку официальная государственная политика Российской Федерации в сфере противодействия незаконному обороту наркотиков направлена на постепенное сокращение числа больных наркоманией, можно утверждать, что социальная политика, в той части, в которой она реализует задачу лечения и реабилитации наркоманов, является неотъемлемым элементом государственной антинаркотической политики. Однако мы считаем, что это не совсем так. Поскольку социальная работа с наркоманами, как с больными людьми, нуждающимися в медицинской помощи, принципиально не отличается от социальной работы с другими слоями населения, если их сравнивать на политическом уровне. А работа социального работника с больным туберкулезом или страдающим от наркомании вообще неразличима.

Теперь, попробуем сформулировать наши доводы, в следующем виде:
1. Сущность новой антинаркотической политики — это такая форма и содержание политического контроля над отдельным индивидом и обществом в целом, которая не содержит в себе системы мероприятий, присущих социальной политике и уголовной политике государства.
2. Сущность антинаркотической политики следует выявлять в деятельности государства против наркотизма, то есть самого широкого определения наркореальности.
3. Сущность государственной антинаркотической политики следует познавать не столько в наркотизме, сколько в антагонистическом ассиметричном конфликте правового государства и сетевого наркорынка, объектом которого является социализирующаяся молодежь, подросток.
4. Сущность эффективной антинаркотической политики следует искать в жестком соблюдении главного принципа антинаркотической деятельности: обеспечение приоритета специальной профилактики наркомании перед ее лечением и приоритета административного предупреждения наркопреступности перед ее уголовно-правовым пресечением.
5. Сущность государственной антинаркотической политики следует анализировать исходя из соотношения понятий «наркоугроза», «наркопораженность» и «наркобезопасность» и их взаимосвязи с факторами, определяющими величину «экспозиционного давления наркосреды».

А теперь, исходя из наших предположений о сущности антинаркотической политики, определим это понятие. Антинаркотическая политика — это управление наркоситуацией посредством формирования негативно-дифференцированного отношения населения к участникам незаконного оборота наркотиков, установления правового запрета рекламы, пропаганды наркотических средств, (психотропных веществ) и их немедицинского потребления, реализации контроля соблюдения этого запрета физическими и юридическими лицами и применения к нарушителям административных санкций, жесткость и интенсивность которых должна быть достаточной для постепенного уменьшения экспозиционного давления наркосреды. Следовательно, если исходить из нашего понимания антинаркотической политики, то удержание наркоманов в устойчивой ремиссии, что сегодня делает здравоохранение — задача медицинской и социальной работы, фрагмент социальной политики, который не образует собственного содержания в сущности антинаркотической политики. Следовательно, если исходить из нашего понимания антинаркотической политики, то пресечение наркопреступлений и арест наркоторговцев — задача правоохранительных структур, сфера уголовной политики, которая не образует собственного содержания в сущности антинаркотической политики. Если новая антинаркотическая политика будет принята политической властью и начнет приоритетно реализовываться как самостоятельное направление государственной политики, то объем применения социальных и, особенно, уголовных мер борьбы с наркоугрозой резко сократится до необходимого и достаточного уровня. Одновременно это будет означать, что государственные органы стали меньше бороться с последствиями, а стали заниматься устранением причин и профилактикой. Это незамедлительно скажется на эффективности всей антинаркотической работы. Таким образом, можно вернуться к вопросу о необходимости смены существующей парадигмы уголовно-правовой борьбы с наркотиками и медикаментозной помощи наркоманам на конфликтологическую парадигму антинаркотической политики. По нашему мнению, она заключается в деятельности правового государства и деятельности поддерживающих его негосударственных организаций (общественных, религиозных и производственных) по обеспечению, во-первых, усиления субъектов стороны «против наркотиков» в их способности снижать экспозиционное давление наркосреды до минимально возможного значения и ослабления субъектов стороны «за наркотики» в их способности повышать экспозиционное давление наркосреды, а во-вторых, консолидации и сплоченности стороны «против наркотиков» в решении тех проблем, которые решаются только совместными усилиями нескольких ведомств или только с участием негосударственных организаций (например, участие общественности в судебных заседаниях и размещение неоправданно «мягких» приговоров в отношении наркоторговцев в Интернете как форма предупреждения наркокоррупции в судебной ветви власти, что предлагал в свое время депутат ГД ФС РФ Е. Ройзман).

Конфликтологическая парадигма антинаркотической политики позволяет объективно проанализировать следующие проблемы:

• проверка истинности и достоверности теоретических положений, на основе которых органы власти подготавливают решения направленные на отпор наркоагрессии;
• мониторинг соответствия целей деятельности основных субъектов антинаркотической деятельности требованию результативного антинаркотического управления — уменьшения экспозиционного давления наркосреды (ЭДН);
• контроль качества механизмов принятия органами государственной власти решений обеспечивающих согласованность их действий в направлении сокращения численности наркоманов и уменьшения наркопреступности (насколько до принятия решения была зафиксирована рассогласованность и т.д.);
• состояние профессиональной подготовки лидеров антинаркотической политики в высшей школе, то есть по одной программе и для органов власти и для негосударственных структур, как основы для консолидации усилий государства и общества на стороне «против наркотиков».

4. Положительное определение наркоконфликтологии.

И, наконец, о том, чем является для нас наркоконфликтология, но уже в виде положительного определения. 

Опосредованные наркотиком взаимоотношения индивидов и социальных групп между собой раскрывают широкий спектр специфической человеческой деятельности, основанной на псевдопотребностях, асоциальной мотивации и измененной депривации и фрустрации. Поэтому наркоконфликтология изучает конфликты, зона разногласий в которых сущностно связана с наркотиками или формами их контроля. 

Если акцентироваться на ее прикладном значении, то наркоконфликтология представляется как междисциплинарная система научного знания, объединяющая фрагменты отраслевого знания наркореальности в целях объяснения причин ограничения оборота наиболее опасных психоактивных веществ, причин роста масштабов злоупотребления ими в современном мире и создания теории эффективной антинаркотической политики в демократическом государстве.

В соответствии с нашим подходом мы предлагаем выделять на практике три модели организации антинаркотической работы, а именно:
• модель контроля незаконного спроса и незаконного предложения наркотиков (на основе рекомендаций ООН);
• модель контроля приоритета профилактики наркомании и предупреждения наркопреступности (на основе ст.4 ФЗ№3-1998);
• модель контроля соотношения сил сторон «за и против» наркотиков (на основе программы по наркоконфликтологии — СПбГУ).

Характеристика основных дефиниций, на которых основываются данные модели организации антинаркотической работы на практике, кратко приведены ниже.

№1. Модель контроля незаконного спроса и незаконного предложения наркотиков (экономическая):

• Принцип равной активности в борьбе с предложением и в борьбе со спросом. Спрос порождает предложение, а предложение порождает спрос в равной мере;
• Принцип совпадения мероприятий снижающих спрос и предложение по времени и по территории;
• Контроль над снижением предложения достигается анализом роста средних цен на основные наркотики;
• Контроль над снижением спроса оценивается по возрастанию числа лиц в устойчивой ремиссии (из числа поставленных на учет наркоманов или эпизодически потребляющих наркотики).

№2. Модель контроля приоритета профилактики наркомании и предупреждения наркопреступности (юридическая):

• Юридическое определение профилактики наркомании в ст.1 ФЗ №3 должно быть дополнено определением профилактики через её цели;
• Разграничение профилактики наркомании и предупреждения наркопреступности;
• Внедрение вторичной профилактики и предупреждения наркопреступности всегда КОНФЛИКТ интересов с теми, кто научился сосуществовать с проблемой и рискует потерять ресурсы (значение политической поддержки профилактических проектов!);
• Принцип: трудно потреблять наркотики — легко получить помощь;
• Контроль приоритета профилактики наркомании (системы мероприятий по предупреждению первых проб наркотиков, предупреждению формирования наркозависимости у лиц допускающих эпизодическое потребление наркотиков и предупреждение срывов у наркозависимых в устойчивой ремиссии) перед ее лечением;
• Контроль приоритета административного предупреждения наркопреступности перед уголовно-правовым ее пресечением.

№3. Модель контроля соотношения сил сторон «за и против» наркотиков (конфликтологическая):

• Между государством и наркорынком существует антагонистический конфликт, его объектом является молодежь. Государство, делающее ставку только на уголовно-правовую борьбу с НОН, этот конфликт будет проигрывать;
• «Ахиллесова пята» наркорынка — потребители наркотиков (скрыть потребление на много труднее, чем хранение, производство, сбыт и иные операции с наркотиками);
• Неотвратимость административного наказания за потребление наркотиков — единственная возможность для государства быть успешным в этом конфликте;
• Количество участников НОН, привлеченных к ответственности по статьям КоАП РФ, должно быть значительно больше, чем количество участников НОН, привлеченных к ответственности по статьям УК РФ (во всех административно-территориальных образованиях);
• Наркозависимые, прекратившие наркотизацию и создавшие трудовые коммуны — мощная сила и поддержка государства в этом конфликте.
• Критерии оценки — приветствуется все, что разумно усиливает строну «против наркотиков» и ослабляет сторону «за наркотики»; блокируется все, что ослабляет сторону «против наркотиков» и усиливает сторону «за наркотики».

Из этих трех моделей, если сравнить их между собой, только последняя, конфликтологическая является принципиально новой, так как фактически представляет собой политическую форму организации антинаркотической деятельности, которая только начинает формироваться в российском государстве. Поэтому в теоретическом плане наркоконфликтологию следует рассматривать в качестве методологии антинаркотической политики и ее научной основы. В практическом плане необходимо стремится к внедрению конфликтологической модели борьбы за наркобезопасное общество в деятельности органов государственной власти. Это позволит правильно выстраивать приоритеты в каждом субъекте федерации и, если не искоренить наркоманию, то уменьшить ее до сугубо медицинской проблемы.

Литература:

1. Становление конфликтологии в российских вузах: Тезисы материалов Международной научно-практической конференции. М.: Изд-во СГУ. 2008.
2. Тезисы докладов и выступлений на II Международном конгрессе конфликтологов «Современная конфликтология: пути и средства содействия развитию демократии, культуры мира и согласия», II том. Москва-Санкт-Петербург 30 сентября-2 октября 2004г. — СПб.: Наука, 2004.
3. Конфликт — политика — общество: Сб. науч. статей кафедры конфликтологии С.-Петербургского госуниверситета /Под ред. А.И. Беглова, А.И. Стребкова. — СПб: Изд-во С.-Пб. ун-та, 2007.
4. Миссия интеллектуала в современном обществе: Сб. ст./ Ред. Кол.: Ю.Н. Солонин и др.- СПб.: Изд-во С.-Пб. Ун-та, 2008.
5. Никифоров А.Л. Природа философии: Основы философии. М.: Идея-Пресс, 2001, 2001. Гришина Н.В. Психология конфликта.- СПб.: Питер, 2003.
6. Майтова В.М., Майтова О.В. Исповедь матери бывшего наркомана. М.: Советский спорт, 2000.
7. Санкт-Петербургский университет. Специальный выпуск «Возможна ли координация антинаркотической деятельности без общего для всех языка?» . 2007. №3756.
8. Майоров А.А, Малинин В.Б. Наркотики: преступность и преступления. — СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс». 2002.
9. Криминология: учеб. пособие / Г.И. Богущ {и др.}; под ред. Н.Ф. Кузнецовой. — М.: Проспект, 2008.
10. Егоршин В.М. Борьба с наркоманией (уголовно-правовые и криминологические аспекты): Автореф. дисс. канд. юр. наук. Л.: ЛГУ. 1991
11. Боголюбова Т.А. Наркотизм: Основы частной криминологической теории: Автореф. дисс. док. юр. наук. М.: ВНИИИ ПУЗПП СССР. 1991.
12. Мусаев А.Н., Сбирунов П.Н., Целинский Б.П.. Противодействие незаконному обороту наркотических средств (история и современность). М.: ВИИ МВД России. 2000.
13. Вестник межпарламентской ассамблеи СПб. 2007. №1 (47).
14. Зазулин Г.В. Наркоэпидемия. Политика. Менеджмент. СПб.: Изд-во С.-Пб.ун-та, 2003.
15. Научно-методические основы территориального мониторинга наркоситуации: Методическое пособие. — СПб.: Изд-во С.-Пб. ун-та, 2005.
16. Габиани А.А. На краю пропасти: Наркомания и наркоманы. — М.: Мысль. 1990.
17. Комлев Ю.Ю., Садыкова Р.Г. Наркотизм в Татарстане: результаты эмпирического исследования. — Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 2003.
18. Тонков Е.Е. Государственно-правовая политика противодействия наркотизации российского общества. — СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004.
19. Наркотизм. Наркомания. Наркополитика. Сб. статей/ Под ред. А.Г. Сафонова. СПб.: Издательство Медицинская пресса, 2006.
20. Лоусон Т., Гэррод Д. Социология. А — Я: Словарь-справочник /Пер. с англ. К.С. Ткаченко. — М.: ФАИР-ПРЕСС, 2000.
21. Профилактика наркомании: российский и международный опыт. Сборник материалов. Екатеринбург. Уральский Фонд Социальных Инноваций. 2004.
22. Конфликтология. СПб. 2007. №2.

Интернет ресурс:

1. Дзагнидзе Н.А. Магистерская диссертация. (2007 год). http://www.ecad.ru/mn-nk1_37.html
2. Орлов И.М.. Зависимость. Серия: Управление поведением. См.: http://www.ecad.ru/mn-kd6_28.html
3. Гуд Эрих. Между теорией и здравым смыслом. Материалы к семинару./ 27 февраля 2009 г. «Какой институт нужен для научного обеспечения антинаркотической политики и управления в России». См.: ecad.ru/f4/sem34-02.html
4. «ПОЕЗД В БУДУЩЕЕ» ВЕРНУЛСЯ В МОСКВУ. ФИНИШ ВСЕРОССИЙСКОЙ АНТИНАРКОТИЧЕСКОЙ АКЦИИ narkotiki.ru/gnk_6376.html