ШКОЛА — ЗОНА БЕЗ НАРКОТИКОВ: проблемы профилактики наркомании в современной школе

    Во второй половине 90-х гг. в список «вредных привычек», профилактикой которых традиционно занималась школа, была добавлена еще одна «новая» — наркомания (или вернее наркомания и токсикомания). Отсутствие стратегических и тактических представлений о целях и методах профилактики наркомании в школе, ограниченность внутренних ресурсов школы, на которые она преимущественно опиралась, обострение противоречий между новейшими ценностными трансформациями и консервативными педагогическими практиками проблематизировали само понимание профилактики наркомании в школе. 
    Принципы взаимоотношений в управленческой иерархии современной школы отличаются двумя противоречивыми тенденциями. С одной стороны, это сохранение жесткой и авторитарной системы управления с многосторонней формальной системой отчетности. С другой стороны, школа «вольна» в выборе воспитательных и даже учебных программ, «свободна» в содержательном наполнении плановых мероприятий, которые «спускаются» районными, городскими или областными структурами управления. Расчет на энтузиазм и инициативу в условиях сверхзагруженности учителя и снижения его социальной мотивации к творческому труду, слабой учебно-методической базы в итоге приводит к отчуждению и формальному отношению к выполнению плановых программ. Это распространяется и на мероприятия по антинаркотической работе, которые включают регулярные акции по организации декад, месячников по профилактике наркомании. 
    Непосредственная ответственность за исполнение этих программ возлагается на школьную дирекцию, т.е. на директора, заместителя директора по социальной работе (вопросам), заместителя директора по воспитательной работе (педагога-организатора), на социальных педагогов и психологов. Количественный и качественный состав этой группы варьируется и зависит от представлений об этой структуре директора школы, наличия ставок и кадров. Основная нагрузка, как правило, ложится на заместителя директора по социальным вопросам или на социальных педагогов, которые непосредственно занимаются малообеспеченными и неблагополучными семьями, трудными подростками и их родителями, осуществляют координацию с Отделом по предупреждению правонарушений несовершеннолетних и медицинскими учреждениями, организуют лекции специалистов, аккумулируют всю учебно-методическую информацию, необходимую классным руководителям для проведения классных часов и бесед и т.п. 
    Важную роль в профилактике наркомании в школе играют рядовые учителя, которые видят детей каждый день и лучше знакомы с их семьями. На классного руководителя возлагается задача проведения тематического классного часа, который включается в план школьной программы по профилактике наркомании. Помимо специальных проблем с подбором и представлением материала на таких беседах существуют сложности общего плана, связанные с институтом классного руководства в современной школе. Уровень зарплаты вынуждает учителей брать двойную преподавательскую нагрузку, что, по признанию самих педагогов, отрицательно сказывается на уровне воспитательной работы. В качестве возможного решения этой проблемы предлагается введение института «классных дам» (лиц, освобожденных от учительства), как это апробируется в некоторых школах Набережных Челнов. Правда, дискуссионным остается вопрос об эффективности разделения учебного и воспитательного процесса. Поэтому самым желаемым вариантом разрешения ситуации представляется повышение зарплаты и высвобождение преподавателей для полноценной работы. 
    Для понимания особенностей учебно-воспитательной работы в современной школе представляется важным анализ взаимодействия в контексте социокультурных репрезентаций трех элементов школьной среды — учитель, ученик и родитель. Деструктивные процессы в обществе привели к возникновению социокультурных барьеров между ними, что проявляется в отсутствии уважения к учителю со стороны ученика, в конфликтном отношении между родителями и учителями и т.д. 
    Безусловно, в анализе необходимо учитывать и макросреду: социальный профиль микрорайона, где находится школа и проживает основная часть учащихся школы (уровень материального положения жителей района, криминальная обстановка, наличие центров досуга и т.д.). Важно иметь в виду, что складывающаяся под влиянием информационного пространства, в границах которого происходит позиционирование наркотиков (СМИ, видеофильмы и другая продукция массовой культуры), подростковая культура воспринимается учителями как конкурентный альтернативный канал информации, которому они безуспешно пытаются противостоять. 
    Специфику восприятия проблемы профилактики наркомании в школе обусловили особенности внутриорганизационной культуры, воспроизводящие традиции советской школы: закрытость (школа в себе и для себя), «выставочность» (демонстрация образцовости, драпировка проблем и недостатков), авторитаризм (жесткая иерархия, отработанная система административных санкций наказания) и т.д. 
    Особенности трансформации современной школы как института культурного воспроизводства в условиях социально-экономического кризиса и смены идеологических парадигм оказывают решающее влияние на характер включения школы в относительно новое для нее пространство профилактики наркомании среди детей и подростков. Современные социологические исследования среднего образования подтверждают наличие всех признаков кризиса, который обусловлен сокращением финансирования и слабостью государственной политики в разработке учебно-воспитательных моделей, предлагающих альтернативу комсомолу и пионерии, а также досуговых программ (Ф. Зиятдинова 1999). Новейшие эксперименты по развитию внутришкольных детских организаций нового типа, хотя отчасти и заполняют существующий вакуум, но не обладают либо желаемой всеобщностью, либо необходимым интегрирующим воспитательным потенциалом.

    Остановимся на особенностях восприятия в школе актуальности проблемы, причин распространения наркомании среди подростков, уровне и характере информированности учителей, которые определяют выбор методов профилактики наркомании в школе. 
    О наркотиках как проблеме в школах провинциальной России начали всерьез говорить в начале 90-х гг. Нужно уточнить, что тогда внимание учителей было сконцентрировано на токсикомании, достигшей наибольшего размаха к концу 90-х. Учителя впервые столкнулись с потребностью в информации, необходимой для распознавания состояния наркотического опьянения для адекватной реакции по отношению к ученику. 
    По городам России прокатилась волна паник, связанных с первыми смертельными исходами от передозировки наркотиков у подростков. В фокусе критики оказалась и школа: сформировалось представление, что наркотики распространяются, а иногда и употребляются именно там. Защищая свой статус учебно-воспитательного центра, школа негласно стала оплотом искоренения этого порока. Её ближайшим партнером в этом деле стала милиция, в меньшей степени — врачи и центры социально-психологической помощи (там, где они существуют). Наркомания заняла свое место в списке вредных привычек наряду с табакокурением, алкоголизмом, в профилактике которых школа имела большой опыт. 
    Наше исследование обнаружило сильные различия в восприятии проблемы наркомании в разных обучающих учреждениях. Прежде всего, в школах, где непосредственно столкнулись с наркотиками, начинали эту работу самостоятельно, в остальных же эта проблема была «спущена» сверху, что формировало представление об искусственности поднимаемых вопросов. Но и в том и в другом случае учителя оказались в ситуации «опознай то, не знаю что, борись с ним так, не знаю как». Не хватало элементарных знаний: учителя поднимали старые книги, собирали вырезки из газет и любую другую информацию, которой затем обменивались. Кроме того, было непонятно, чем конкретно должна заниматься школа. В одних школах недооценивали всю остроту проблемы и проводили политику наименьшего вмешательства, в других — брались чуть ли не за лечение и реабилитацию наркоманов. И то и другое происходило опять же из-за отсутствия профессиональной подготовки. 
    Сегодня ситуация изменилась. Учителя проявляют крайнюю озабоченность, но ограничивают свое участие в антинаркотической работе только профилактикой. По-прежнему сохраняется ощущение, что школа борется с этой проблемой в одиночку. Особенно остро это воспринимается в тех регионах, где формирование сети учреждений, осуществляющих профилактику наркомании, развивается медленно (например, в Димитровграде и Ульяновске). Из обследованных городов наиболее выгодно в этом смысле отличаются Самара и Тольятти. 
    Оценка актуальности проблемы наркомании учителями варьируется в зависимости от того, в границах какого социального пространства она дается: наркомания в России, наркомания в ближайшей среде обитания (микрорайоне), наркомания в школе. В первом случае подчеркивается попустительство государственных лидеров, бездействие милиции и кризис в обществе. Вторая зона отражает родительскую позицию учителя, где наркотики становятся угрозой для жизни их собственного ребенка и его сверстников.Именно здесь наркотики становятся самой актуальной проблемой и вызывают тревогу и панику: «… захожу в подъезд, а там валяются шприцы. Захожу в подъезд, а меня не пускают, скорая помощь отхаживает наркомана… Это что-то ужасное… Я не знаю, как детей предостеречь, я очень рада, что мои собственные уже выросли. Я сейчас переживаю за внуков, за учеников» (учитель, Тольятти). 
    Но несмотря на неблагоприятное соседство (иногда даже с наркоманскими притонами и точками распространения наркотиков), школа самими учителями объявляется «зоной без наркотиков», «своеобразным островком». Такое позиционирование воспроизводится благодаря особой системе координат, в которой происходит оценка актуальности проблемы для школы, что находит выражение в следующих устойчивых стереотипных объяснительных моделях:

• «В школе нет проблемы наркомании, потому что нет массовых случаев употребления наркотиков или их распространения в стенах школы» (учитель, Тольятти). Происходит сужение временных и пространственных границ (не) бытования проблемы до здания школы и до ее настоящих учеников (куда не включаются «бывшие» или просто «чужие»).

• «В нашей школе проблема наркомании стоит не так остро, может быть, она есть в других» (психолог, Димитровград). В описании ситуации в своей школе характерно сглаживание ситуации по сравнению с другими школами.

• «В школе не должно быть проблемы наркомании, значит, ее нет. А если и есть — это не принято демонстрировать» (заместитель директора по воспитательной работе, Ульяновск). Городские и районные отделы народного образования, формулирующие задачи и оценивающие их решение, ожидают от школы создания «беспроблемной» зоны, конструированием которой и занимаются школьные администрации.

    Закрытость школы, стремление завуалировать или иногда даже «не видеть» проблему приводит к искаженному восприятию реальной ситуации. Учителя зачастую не могут с уверенностью сказать, пробовали их ученики наркотики или нет, а иногда и не обладают информацией даже о выявленных случаях употребления наркотиков не только вне, но и внутри школы. Учителя не знают, не хотят знать или делают вид, что не знают. «Я не могу уверять на сто процентов, что у нас нет наркоманов. Я знаю случаи, когда наши выпускники и погибали… Единичные случаи, я и не говорю. Я не столкнулась с этой проблемой, хотя всегда работала в достаточно сложных классах» (учитель, Казань). 
    Каналы информации, на которые ссылаются учителя, достаточно ограничены и ненадежны, а именно: — реплики учеников на уроках, классных часах, иногда индивидуальные беседы, результативность которых определяется наличием доверительных отношений между учителем и учеником. Не оправдывают себя и те социологические опросы, которые проводят среди школьников сами учителя. По признанию последних, проведение опроса — это огромный и неблагодарный труд, который не под силу учителю с профессиональной и материальной точки зрения и который не приносит желаемого итога, — «ученики все равно не напишут правду». Хотя иногда даже эти мизерные цифры об употреблении наркотиков учениками школы, которые получаются в итоге таких опросов, воспринимаются с ужасом и как повод для критики школы со стороны вышестоящих органов.«В прошлом году проводили социологическое исследование в нашем районе, было анкетирование среди 9 классов. И по результатам этого исследования наша школа вышла одним из лидеров района по употреблению наркотиков… Такие цифры — 87% вообще никогда не употребляли, а остальные говорят, у них бывают случаи употребления. 6% пробовали однажды и регулярное употребление — 0,4%. Это — один человек» (учитель, Тольятти). 
    Школы не имеют информации о случаях употребления и распространения наркотиков вне школы, поскольку наркологические диспансеры и центры социально-психологической помощи не разглашают информацию о своих подопечных. Отвечая на вопрос об актуальности проблемы в школах города, учителя ссылались на слухи и на свой личный опыт. Следствием этого является противоречивая оценка динамики распространения наркомании, хотя мнение о развитии проблемы по нарастающей преобладает. 
    Точно так же, но по другим причинам, дети и родители скрывают от учителей случаи употребления наркотиков, школа скрывает от начальства, а начальство скрывает от общественности. Так информация обо всем, что связано с наркотиками, становится закрытой (или скрываемой), она «в замкнутом круге, и распространение ее очень скрывается», что становится частью политики построения беспроблемной зоны в школе. 
    Тем более поразительны для учителей наблюдения за реакцией учеников на похоронах их сверстников, погибших от передозировки. «Но они воспринимают его как героя, что он такой несчастный, а то, что он сам себя в это загнал, они не говорят об этом», «… и вот сидят сейчас как над убитым солдатом… Воин, выпал из строя» (учителя, Ульяновск). 
    Но нельзя сказать, что учителя полностью отрицают употребление наркотиков учениками школы. В любом случае есть круг «подозреваемых», а вопиющие инциденты связаны с появлением ученика в школе в состоянии наркотического опьянения или уличением кого-то из школьников в распространении наркотиков. «Года 4 тому назад был замечен один мальчик, когда ко мне его привели с урока, просто учительница не поняла, что с ним происходит, он наглотался таблеток, и у него распух язык, и не мог ничего произнести даже, он был в самом настоящем наркотическом состоянии. Это был единственный случай, вот такой явный, который зафиксировали и знаем; после этого, что бы что-то случалось, или задерживали — не было такого» (заместитель директора по воспитательной работе, Димитровград). 
    В работе по профилактике наркомании среди учащихся школы выделяются следующие группы учащихся: «обнаружившиеся» в школе «наркоманы»; подростки, замеченные в употреблении или распространении наркотиков вне школы; группы риска и трудные подростки; остальные учащиеся школы. 
    Еще три года назад, судя по высказываниям директоров, учителя обращались за помощью в идентификации странного состояния ученика. Сегодня они более внимательно относятся к признакам недомогания или неадекватного поведения учеников: «Своеобразное состояние на уроке, то есть или очень веселое, или Олег лежит на парте, равнодушный, безразличие ко всем» (учитель, Казань). Но не каждый преподаватель имеет опыт реального столкновения с таким случаем и в очередной раз, получая информацию о распространенности наркомании, вглядывается в лица своих учеников. «Нельзя вот так вот, розовые очки одел и думаешь: «Вот хорошо, они все такие хорошие и нарядные, и красивые, и ничего они… не употребляют» (учитель, Ульяновск). Зачастую констатация употребления наркотиков оказывается сложной задачей, поскольку крайний и самый очевидный вариант проявления проблемы случается не каждый день, и не у каждого преподавателя. Среди других признаков, которые вводят ученика в круг подозреваемых, — это«ребенок не ходит в школу, много пропускает, уходит с последних уроков, не ходит на первые уроки, спит» (директор, Казань). 
    Но несмотря ни на что, первый опыт столкновения, как правило, ожидается с паникой и впоследствии ей и сопровождается. Вот как описывает свои впечатления заместитель директора по социальным вопросам одной из школ Ульяновска: «Я растерялась. То есть до этого я была на разных семинарах, у нас в школе проводили эти мероприятия по плану, и беседы, и специалисты, и конкурсы плакатов, ну, как обычно, эта профилактическая работа. Ну… я воочию ее не видела. Мне казалось, что это всё равно где-то далеко, вокруг будет, нас не коснется. Но когда в прошлом году, как раз с Жанной в январе, я была в полной растерянности первые дни. Я начала звонить в инспекцию, во все инстанции: «Помогите!» Они мне: «Что Вы так беспокоитесь, их так много сейчас, этих наркоманов, что так взволновались-то?»… Я поначалу в панике была, потому что в первый раз, а сейчас я чувствую, что это всё ближе и ближе… То есть как бы сужается вокруг, такое ощущение, что кольцо очень близко сейчас. Учителя тоже этим обеспокоены». 
    При подозрении в первую очередь в известность ставятся родители ребенка, если, конечно, «семья нормальная». Но учителя не находят поддержки со стороны родителей, если последние не видят в наркомании серьезной проблемы. Тогда непонимание может дойти до противостояния между родителями и школой. Но если «контакт» есть, то школа предоставляет адреса центров социально-психологической помощи, наркодиспансеров и других учреждений, где можно получить консультацию. 
    Если же «выявление» произошло в школе, то, «естественно, сразу… ребенок этот вызывается на ковер» сначала к директору. А дальше соответствующая информация отправляется в наркодиспансер. «Почему? Потому что другого варианта не должно быть…. это не курево, которое можно как-то бросить курить» (директор школы, Димитровград). Часть учителей уверена, что лучше пораньше забить тревогу, вопреки мнению родителей, которые иногда упрекают учителей в том, что они наносят травму, направляя ребенка в наркодиспансер. «В наше время это должно быть совершенно нормальным… что родители приводят своих детей на предмет тестирования наркомании, точно так же, как, допустим, детей приводят на предмет тестирования, болеешь ты свинкой, допустим, или туберкулезом» (директор школы, Тольятти). Но иногда, даже при налаженных отношениях с родителями, сопротивление встречается со стороны самого ребенка, т.к. он «не всегда соглашается на лечение». 
    Наложение на проблему наркомании вето «молчания» и выведение ее за пределы «нормального» приводят к формированию в школе феномена стигматизации наркомании и наркотиков и выталкивания ее за границу зоны ответственности. Подозреваемые в употреблении наркотиков рассматриваются как потенциальная проблема и становятся объектом исключения и изоляции, что в целом соответствует принятым в педагогике практикам социального контроля (К. Чепман 1994). Можно выделить две основные стратегии по отношению к школьнику, замеченному в употреблении и распространении наркотиков. Первая стратегия подчеркивает необходимость изоляции «патологично больного ребенка» из школьной среды («нормальной» общеобразовательной школы), ограждения остальных от его влияния. В этом случае «наркомана» исключают из школы, либо дают понять, что его дальнейшее обучение невозможно, либо переводят на вечернее обучение и т.д. Другая стратегия отстаивает права подростка, «попавшего в беду», на помощь, поддержку и невозможность его изоляции, хотя бы даже в силу того, что некуда («где бы им занимались»). Сторонники этой позиции призывают «не отворачиваться от этих детей», а «воспитывать в коллективе». Решающее значение при принятии решения по отношению к конкретному ребенку играет позиция родителей.«Если родители махнули рукой и никаких мер не принимают, и ничего не делают, и тогда никакой помощи от них нет, и этот ребенок скатывается неизвестно куда, то тогда меры принимаются. Не просто выгнать, а может, к родителям меры какие-то, чтобы они смотрели. И если ничего не помогает, тогда, конечно, этого ребенка надо изолировать, потому что других привлекает к этому» (учитель, Тольятти). 
    Следующая стратегия — «трудные подростки», которые фиксируются в так называемом социальном паспорте школы. Критерии зачисления в эту группу варьируются в зависимости от представлений заместителя директора по социальным вопросам, социального педагога или администрации школы в целом. К трудным подросткам относят нарушителей дисциплины, прогульщиков, состоящих на учете в милиции и т.д. Постановка на внутришкольный учет гарантирует им регулярный контроль со стороны инспектора милиции, Совета по профилактике школы. 
    В социальном паспорте школы фиксируется и группа риска, куда включают детей из неблагополучных семей: необеспеченные и неполные семьи, а также семьи, где родители злоупотребляют алкоголем (а теперь уже и наркотиками), были в местах лишения свободы или ведут асоциальный образ жизни.

Однако в последнее время укрепляется тенденция к расширению состава группы риска (иногда вплоть до зачисления в нее всех учащихся школы). Среди факторов, которые повышают риск начала употребления наркотиков, учителями, принявшими участие в исследовании, были названы следующие:
1. Обстановка в семье: отчуждение между детьми и родителями, которое часто встречается не только в проблемных, но в среднестатистических семьях (стиль воспитания, когда «детям всецело доверяют, совершенно всецело») и в «благополучных» семьях (где «некуда применить лишние деньги» и дети имеют на руках средства для карманных расходов).
2. Психологические проблемы подросткового возраста: любопытство («… то, что запретно, то и как бы хочется принять»); беззаботность («… возможно, считает: что со мной этого не произойдет, да он сел, а я не такой — у меня получится бросить, я к этому не привыкну»); эффект компании («… из-за того, чтобы быть, как все, не быть «белой вороной» в компании»); потребность в самоутверждении и др.
3. Личностные особенности: неумение расслабиться (наркотики становятся способом ухода от проблем); опыт употребления алкоголя («… алкоголь и наркомания — они взаимосвязаны, потому что после алкоголя надо наркотики принять»); слабый характер. Как учителями, так и родителями слабость характера часто называется основным фактором, т.к. в любых условиях дети реагируют по-разному. («Есть дети слабые, и есть дети сильные, которые могут противостоять», «… и получается, что если в ребенке стержень родителями заложен, то он уже сможет выбрать, как было» (учитель, Димитровград)).
4. Социальные проблемы: неорганизованность досуга («… проблема в этом заключается процентов на 60… мама не может 24 часа в сутки уследить за ребенком, также, как и учителя» (заместитель директора по воспитательной работе, Тольятти)); создание привлекательного имиджа наркотиков и человека, «употребляющего наркотики», через СМИ и продукты массовой культуры; физическое насилие к употреблению наркотиков.

    Перечисленный учителями набор факторов создает впечатление, что практически каждый оказывается подвержен риску употребления наркотиков. Складывается парадоксальная ситуация, когда учителя достаточно хорошо информированы и осознают всю опасность наркомании, и в тоже время высока степень уверенности в том, что большинство их учеников, как и их собственные дети, сумеют ее избежать. 
    Анализируя ответы учителей, можно утверждать, что постепенно происходит разрушение стереотипов, что к употреблению наркотиков склонны в большей степени мальчики по сравнению с девочками, и первое знакомство с наркотиками происходит не раньше 9-10 класса (14-15 лет). Изменения эти связаны с личным опытом учителей и их коллег, приобретенным не только в школе, но и вне ее, и поэтому их интенсивность значительно коррелирует как с остротой проблемы в школе, так и степенью открытости этой проблемы для обсуждения (хотя бы внутри школы). Постепенно в школе формируется мнение, что профилактику наркомании нужно начинать в начальных классах, подыскивая соответствующие возрасту формы и методы, самые же «опасные годы» — это 7-8 классы, «… у них идет становление своего «Я», они должны утвердиться, к 9 классу они уже как-то определились» (психолог, Ульяновск).

    Профилактика наркомании в школе охватывает учеников, их родителей, а также учителей. На учебный год составляется «целый план: цикл бесед, лекций с детьми, с родителями, с классными руководителями». Количество и качество реализуемых программ варьируется в различных школах и регионах в зависимости от степени открытости проблемы для общественности, наличия методических центров и уровня их финансовой обеспеченности. Среди трех обследованных регионов наиболее благоприятная обстановка в Самарской области и наименее — в Ульяновской. Во всех регионах учителя высказывают неудовлетворенность как самим подходом к профилактике наркомании в школе со стороны местных и государственных органов управления, так и используемыми методами. 
    Помимо разовых акций, элементы профилактики наркомании становятся предметом обсуждения в рамках специальных предметов, таких как «Основы безопасности жизнедеятельности», «Граждановедение» и т.д., а также косвенно затрагиваются при обсуждении близких тем по биологии, литературе, истории и т.д. 
    Но основу «антипропаганды наркотиков» в школе составляют мероприятия, формулируемые районными, городскими и областными структурами, которые «спускаются» сверху зачастую в форме «интенсива» (так называемые декады, месячники «Без наркотиков», «Против наркотиков» и т.п.).»В прошлом учебном году проходила декада антинаркомании и антитоксикомании, в которой принимали участие все школы города. Это каждый год проводится — в начале года и в конце. Я среди младших классов и среднего звена провожу конкурс наглядных агитационных плакатов и рисунков. Это после цикла бесед. Есть конкурс среди учителей на лучшую методическую разработку классного часа, посвященного этой проблеме. Конкурс проводится в школе, и победившие работы я отвожу в Гороно. В этой работе принимают участие все» (заместитель директора по воспитательной работе, Димитровград). 
    Эти акции являются частью обширной пропаганды здорового образа жизни среди детей и подростков. «Раньше было по курению, по алкоголизму, а теперь все наркомания». Такая формулировка проблемы учителям более близка и понятна. По высказыванию одной из учительниц из Самары: «Как мы детям маленьким можем говорить: «Наркотики — плохо»? А они еще не знают, что такое наркотики! Да, мы и сами-то, в принципе, ничего не знаем». Педагоги-новаторы включают в тексты лозунгов агитбригад, например, такие призывы: «Поколение next выбирает здоровье, в новую жизнь, в новый век мы без наркоты, а ты?» (учитель, Ульяновск). 
    Содержательная часть, как правило, организуется в школах самостоятельно и состоит из серии классных часов, конкурсов рисунков и сочинений, лекций специалистов-медиков и сотрудников милиции для учеников, учителей и родителей. Главная проблема работы в этом направлении, по мнению учителей, заключается в том, что для достижения желаемого результата необходимо, чтобы выступающий обладал совокупностью характеристик: пользовался авторитетом среди детей, обладал необходимой информацией и умел ее правильно преподнести, т.е. был профессионалом. «Беседа должна быть серьезная и на высоком уровне». В силу известных обстоятельств учителя ощущают свою неготовность к ведению этой работы и в то же время критично относятся к эффективности работы других специалистов — психологов, врачей, милиционеров, не всегда подготовленных к общению с детской аудиторией и не всегда демонстрирующих необходимый уровень профессионализма. Учителя озабочены доминированием формального подхода к лекциям и беседам, который проявляется и в том, что медики и представители правоохранительных органов стремятся охватить как можно более широкую аудиторию «за один раз», предпочитают лекции беседам, что многократно снижает эффективность мероприятия как такового.»И вот в прошлом году у нас были представители прокуратуры… Так это все сухо, как-то вот… Ну, в общем, детям это… не оставляет у них следа это. Они провели для галочки, и — все, потому что их заставили… Все на школу настолько свалили: вот, вы проводите, вы выявляйте, вы нам говорите это… А как уж там потом… не знаю» (психолог, Ульяновск). 
    Более тесно, чем с сотрудниками наркодиспансеров, которые приходят по плану в дни профилактики, учителя работают с инспекторами отделов по делам несовершеннолетних, курирующими школы. Позитивный опыт сотрудничества с медиками и представителями правоохранительных органов воспринимается учителями как удача: выступление или беседа медика или милиционера куда более «действенны», чем увещевания учителя, т.к. они, во-первых, «чужие», а во-вторых, профессионалы и могут показать «напрямую, чем это грозит». Учителями неоднократно высказывалась точка зрения, что, наверное, самым действенным было бы общение не с «самодостаточными людьми в галстуках, пиджаках, в белых рубашках», а с «живым» наркоманом. Опыт так называемого «огневого метода» организации встреч с бывшими наркоманами уже есть в отдельных школах. В других же пока опасаются: «страшновато», что именно будут говорить наркоманы, как при этом вести себя учителю, какова будет реакция детей.
    В некоторых школах есть опыты публичного разыгрывания и обсуждения жизненных ситуаций вокруг наркотиков, по примеру телевизионных ток-шоу (наподобие «Человек в маске»), организации школьных агитбригад, постановки детских спектаклей на тему наркомании, подготовки школьных лекторских групп. Все эти мероприятия имеют сильный игровой элемент и делают самих учеников активными участниками, посредниками и творцами антинаркотических сообщений. Возможность использования этих форм целиком зависит от инициативности учителей, а также от их осведомленности и подготовленности. Формы профилактики, включающие элемент режиссуры, требуют тонкого и глубокого понимания проблемы и не получают широкого распространения. С другой стороны, данные интервью с подростками ставят под сомнение их эффективность. Оказывается, что учителя воспринимают эти акции с большим воодушевлением и более эмоционально, чем сами дети. Таким образом, для привлечения детей в качестве субъекта профилактики требуется специалист-профессионал, который был бы в школе «немножко чужим». 
    О (не)эффективности профилактики наркомании в школе учителя чаще говорят в терминах отсутствия организационных ресурсов и специальных программ, сетуют на позицию государственных управленческих структур и местных органов управления образования, которые гонятся «за валом». Не систематичность, а иногда авральность «спускаемых сверху» мероприятий приводит к тому, что учителя «пишут отписку», «потому что для них, наверное, тоже сверху спускают, вот таким образом все это планируется и делается у нас». В итоге мероприятия просто «долбят и долбят детей». «Стало больше шуму, треску, нагнетания страстей, особенно меня угнетает позиция Облоно… То есть, в основном, это позиция такая, авторитарно запугивающая, назидательно морализаторствующая и… неадекватная реалиям… Ее реализуют и школьные учителя, директора» (психолог, Ульяновск). 
    Принципиальным остается вопрос: допустимо ли просто говорить о проблеме? Не должна ли школа (и общество) предлагать какую-то «альтернативу, которая была бы интересна детям»? «Не наносим ли мы вреда своей информацией?» Кроме того, некоторые ученики демонстрируют более глубокие познания о наркотиках, иногда именно они становятся для учителей источником информации о тех или иных наркотиках и их действии. 
    Проблема переформулируется следующим образом: «Работа имеет смысл, если нужная и верная (точная) информация правильным образом преподносится». Ведущиеся дискуссии о том, что, может быть, уже нужно прекратить работу по информированию детей и подростков о наркомании и наркотиках «наоборот возбуждающую интерес попробовать», скорее всего, являются показателем неэффективности мероприятий, проводимых в школе. Аргументируя свою позицию, учителя ссылаются на реакцию детей: «Нас уже замучили этой проблемой, мы уже не хотим ничего слышать и знать об этом». 
    Согласно проведенному анализу интервью с учителями, ведущей стратегией профилактики наркомании в школе должно быть запугивание путем демонстрации страшных последствий употребления наркотиков: показов ярких и наглядных фильмов, встреч с «живыми» наркоманами, экскурсий в наркодиспансеры, детдома или посещения выставок музеев патоанатомии и т.д. То есть необходимо использовать те каналы, через которые возможна наглядная трансляция образов гибнущих в мучениях (или неожиданно от передозировки), рожающих только уродов и т.д. наркоманов. Ожидаемый результат — шок, страх. «Чем страшнее для наших детей, тем они лучше, поучительнее воспринимают» (учительница, Димитровград). Необходимость «шоковой терапии» объясняется еще и «привыканием» к остальным формам преподнесения информации. Страх необходимо сеять не только вокруг образа наркомана, но и вокруг наркотиков и привыкания к их употреблению. Особенно это действенно при работе с 5-6-ыми классами, которые еще не готовы к восприятию устрашающих наглядных образов. Критическим в этом смысле возрастом считается 13-14 лет, когда они опасности не понимают: «Вот малыши боятся, взрослые с сознанием, а эти…» (психолог, Самара). 
    Внешнюю по отношению к школе и к «учителю-родителю» позицию занимают специалисты-методологи, которые склоняются к идее о том, что «страшилки» выводят наркотики в зону риска, такую привлекательную для подростка, который хочет все сам испытать. Такой подход приводит учителей в замешательство и закономерно возникает вывод: «Никто, наверное, не знает, вот, как и что нужно» (учитель, Ульяновск). 
    Учителю остается уповать только на индивидуальный подход. «Кого-то, может, действительно нужно пугать, он сломается, испугается, не пойдет. А кто-то, может быть, настолько будет сильный, что его не запугаешь вот этим, а только раззадоришь, он захочет все-таки, любитель острых ощущений. Поэтому тут нужно прямо работать индивидуально все-таки» (заместитель директора по воспитательной работе, Ульяновск).

    Особенности взаимоотношений «учитель-ученик» в современной школе играют решающую роль в восприятии проблемы наркомании, в выборе и адаптации воспитательных моделей. Учитель, помимо того, что он учитель, это во-первых, взрослый, во-вторых, представитель иного поколения, в-третьих, родитель. Как и родители, учителя озабочены проблемой наркомании, поскольку она подошла совсем близко — в район, дом, подъезд и может затронуть их собственных детей. Но, как и все взрослые, они используют морализаторские и воспитательные модели для укрепления своих позиций «сверху», хотя, с позиции учителя, сами оценивают эти модели как неэффективные. 
    Но самые большие противоречия связаны с поколенческими различиями между учителями и учениками. Векторы поколенческих различий задаются спецификой адаптации родителей и их детей к меняющимся социально-экономическим условиям (социальное расслоение, идеологический вакуум, отсутствие внимания со стороны общества к проблеме воспитания детей и обозримой системы социализации и т.п.), а также особенностями воспитательных подходов родителей, отражающих их стремление дать детям то, чего они были лишены в своем детстве. Последнее стало возможно только благодаря распаду советской идеологии, благодаря социально-политической свободе в определении собственного стиля воспитания (как правило, это — меньше строгости, больше свободы, открытости, откровения, понимания, скорейшее удовлетворение желаний детей и т.д.). 
    Учителя солидарны с родителями в том, что современные дети более информированы, свободны, индивидуалистичны, мобильны (легко приспосабливаются к современным условиям — «хамелеоны»), более прагматичны и т.д. Особую озабоченность учителей вызывает снижение интеллектуального уровня и желания учиться у детей. 
    На воспитательные модели в школе влияет и дезорганизация внутренней школьной жизни (распад молодежных организаций), и снижение авторитета учителя («И сам учитель поставлен на такую ступеньку, что мы сами себя перестаем уважать» (учитель, Казань), и диссонанс между ценностями, культивируемыми в школе и воспроизводимыми во внешней среде — дома, на улице, в СМИ и т.д., и социальное расслоение населения, проникающее в школы («Раньше действительно все какие-то ровненькие были… нравственные устои были приняты одинаковые. А теперь даже ценности разные, и поэтому каждый ребенок загадка, к сожалению» (директор, Тольятти)). 
    Все это сказывается на работе учителя, который оказывается в ситуации необходимости поиска новых педагогических формул. Так, например, по наблюдению учителей, современный ученик — это индивидуальность и личность, но не часть коллектива. Дети самолюбивы, им нельзя приказывать, на них нельзя давить, а нужно уважать. Особенно сложно приходится учителям со «старыми» ценностями: им сложно принять принципы и ценности, которые несут дети в «старую школу». Они остаются при своем убеждении, что «отношение к делу, к учебе, оно из поколения в поколение не должно меняться» (учитель, Ульяновск). 
    Существующие социокультурные и психологические барьеры затрудняют взаимоотношения между учителем и учеником. Учителя не рассчитывают на доверие со стороны учеников в социально неодобряемой ситуации. «Может быть, постесняются некоторые к учителям обратиться, или чтобы там не заподозрить их, что они с этим связаны… А дети у нас хорошо понимают, когда нужно привлекать к себе внимание, а когда нет» (заместитель директора по воспитательной работе, Димитривград). Учителя считают, что у них меньше шансов завоевать доверие, чем у родителей.

    Напряженность отношений между родителями и учителями, вплоть до открытого противостояния и конфликта, свидетельствует о десинхронизации педагогической коммуникации и о противоречиях в ожиданиях по отношению к участию сторон в воспитании ребенка-ученика. Разрушение общих моделей воспитания и социализации ведет к образованию новых конфигураций позиций и функций среди участников воспитательного процесса. К этому оказались не готовы ни школа, ни семья, которые переживают многоплановый кризис и поставлены в ситуацию «простого воспроизводства». Интересно, что некоторые особенности взаимоотношений характерны для самых разных типов школ (элитные и обыкновенные) и семей с различным социально-экономическим статусом. 
    Основная проблема, с которой сталкиваются учителя, независимо от типа школы, региона и т.д., — рост недоверия родителей к учителям, к их информации и оценкам, «нежелание» родителей включать школу в семейное воспитание. «Большинство родителей из любых семейств воспринимают школу как: «Не трогай меня лишний раз» (учитель, Ульяновск). «Каждый родитель считает, что мой ребенок самый лучший, самый красивый, самый умный. Мой курит? Да что Вы, быть такого не может. Мой пьет? Никогда. Про наркотики там вообще и говорить нечего» (группа учителей, Казань). 
    Поэтому снижается эффективность традиционных форм работы с родителями: родительские собрания, индивидуальный вызов родителя в школу (или на Совет профилактики), посещение семьи на дому. Как правило, первые две формы охватывают «благополучных» родителей или родителей «благополучных» детей. 
    В последние годы учителя отмечают резкое снижение посещаемости родительских собраний. Родители активно следят за учебой детей до 5-6 класса и потом вновь обращают внимание на успеваемость в 9 классе; в самый сложный, подростковый период (7-8 классы) учителя их не видят. Еще меньше родителей-энтузиастов, которые проявляют инициативу и принимают участие в организации коллективных мероприятий для класса или в работе родительских комитетов и т.д. 
    В рассуждениях о причинах такой ситуации учителя делятся на две группы, в зависимости от того, на кого они возлагают вину — на школу или на семью. С одной стороны, современные родители не всегда готовы, в силу разных обстоятельств (прежде всего экономических), в должной мере принимать участие в воспитании детей. Часто сами родители о том, что их дети, например, употребляют наркотики или о том, что их дочь беременна, впервые узнают именно от учителей. «В связи с безработицей родители работают с утра до вечера. Детей они практически не видят, конечно, это сильно влияет. В основном они сейчас беспризорники, сидят дома или гуляют на улице, сами себе предоставлены. Какие бы семьи ни были, даже хорошо обеспеченные — родителей практически нет дома» (учитель, Ульяновск). При этом у учителей доминирует установка возлагать ответственность за любые учебно-воспитательные проблемы на родителей. 
    Психологи, работающие в школе, а иногда и сами учителя констатируют, что у родителей сложился комплекс перед школой. «Они говорят: «Я боюсь сюда прийти в эту, в это учреждение, я боюсь. Я боюсь звонков, я боюсь. Я работаю на автозаводе у станка», — мне мама одна сказала, — «там шум, гам. Но я там чувствую себя хорошо. В школе я как струна натянута, я боюсь школы» (учитель, Набережные Челны). По признанию одного из учителей самарской школы: «Ведь не секрет, что никогда к родителю не придут с хорошим, мы вызываем по каким-то горячим следам». Вероятно, это связано и с тем, что учителя по-прежнему руководствуются старыми методами авторитетного давления, которые уже способствуют не решению, а ее обострению (проблемы). 
    Крайне редко учителя сами признают, что общаются с родителем как с ребенком, которого тоже надо воспитывать. «Что для родителя школа? Это вообще мрак! Он себя чувствует бедным, задрипанным, совершенно несчастным ребенком, которого учат жизни… распространяя на него закономерности воздействия на детей, как бы отождествляя его с ребенком. Два ребенка!» (психолог, Ульяновск). 
    Много претензий в адрес школы звучит и со стороны родителей, которые ожидают от нее больше, чем она сейчас может дать. Нарекания связаны не только с удорожанием обучения, необходимостью оплаты питания в школе, учебников, ремонта и т.д., но и с отношением учителей к воспитанию и организации досуга учеников. Эти претензии естественны со стороны тех, кто вырос в «советской школе», которая, претендуя на роль тотального воспитателя подрастающего поколения и обеспечивая идеологическую надежность фундамента будущего общества, одновременно обеспечивала моральное и физическое высвобождение родителей для общественно-полезного труда. 
    Одно из наиболее ярких и острых проявлений кризиса воспитательной модели — это разрушение былого распределения ответственности за ребенка между школой, родителями и коллективом друзей. Учителя сетуют, что дети стали «неуловимы»: дома — одни, в школе — другие, на улице — третьи. Самая опасная зона — это улица. Если раньше здесь работали механизмы идеологического воспитания (коллектив, команда и т.д.), то теперь здесь господствуют внутренние закрытые правила.»Они (родители) надеются только на школу сейчас, их тоже можно понять. Они приводят в школу как в последнее пристанище, где их научат умному и доброму, а мы сами испытываем такие трудности. Вот и получаются эти ножницы: семья, школа, государство» (группа учителей, Ульяновск). 
    Школьные родительские собрания — один из каналов получения информации родителями о наркотиках, наряду со СМИ, опытом повседневного наблюдения и общения. Как правило, специализированные лекции читаются наркологами или представителями милиции на общешкольных или классных родительских собраниях, на которых дается информация о признаках употребления наркотиков, о контактных адресах и телефонах, по которым можно получить консультации и помощь и т.д. Однако учителя жалуются на нежелание родителей слушать подобные лекции: «уже достаточно информации», «надоело» и т.д. «У нас на родительские собрания большинство ходят в основном родители достаточно образованных, воспитанных детей и говорят иногда, что не стоит поднимать и затрагивать эту тему. Или такие выкрики о том, что кто конкретно, то есть не надо обобщать. Мой ребенок, наши дети такого не делают. То есть несколько негативно даже, я бы сказала» (замеместитель директора по воспитательной работе, Димитровград). 
    Ситуация несколько изменилась в последнее время, когда участились случаи смертельного исхода от передозировки наркотиков. Но, тем не менее, заинтересованное восприятие информации учителя наблюдают в тех случаях, когда проблема преподносится профессионально и грамотно, а не поверхностно и формально. Выполнение задачи по «донесению» такой информации и привлечению внимания родителей усложняется рядом родительских комплексов и барьеров, выталкивающих проблему возможности употребления наркотиков их детьми за границы их внимания. С этим мы столкнулись в индивидуальных и групповых интервью с родителями. Пассивность родителей осложняет развитие и применение других форм профилактики наркомании. «Не можем же мы: «Мама, папа, я — дружная семья, против наркотиков». Это смешно» (учитель, Тольятти). 
    Школа акцентирует внимание родителей на признаках употребления наркотиков. Родители, получившие необходимую информацию на родительском собрании в школе, активно практикуют включенное наблюдение, но иногда подменяют предупреждение явления его констатацией. Принципиальными являются доверительные отношения между родителями и детьми. Несмотря на демонстрируемое многими родителями тесное и открытое общение с ребенком, они, как правило, признают, что их сын (или дочь) никогда им не расскажут о своем опыте употребления наркотиков (но в душе продолжают надеться, что это не так). Еще труднее родителям представить, что будет, если они узнают, что их ребенок употребляет наркотики. Это область страха, паники, невозможного. Страха не только за жизнь и здоровье детей, но и перед общественным мнением. 
    Учителями отмечается некорректное толкование и трансляция полученной на собраниях информации в семье и детям. Родители, как правило, не готовы разговаривать с детьми о наркотиках и для предостережения, и при возникновении подозрений, и, тем более, когда употребление наркотиков становится очевидным фактом. «У нас одно время в школе заставляли даже проверять руки, глаза, то есть эти вот симптомы, расширенные зрачки, возбудимость. Я делала это, и сын воспринимал с таким: «Ой, ты что?». Надежда у меня все-таки есть, что он не принимал. Хотя стычки бывают просто чисто семейные, там, допустим, непослушание, не сделал что-то, но на уровне наркотиков нет» (родители, Ульяновск). 
    В целом, родители не снимают с себя ответственности, но большие надежды возлагаются на школу. Учителя, анализируя ситуацию в семьях, констатируют, что современные родители не умеют или не имеют возможности воспитывать, однако, школа не может заменить родителей и не может изменить семью (только лишив родителей прав на ребенка).

    На наш взгляд, особенности организационной культуры в учреждениях школьного образования, методическая неподготовленность, «чуждость» самой проблемы как таковой способствовали формированию специфической модели восприятия и ведения профилактики подростковой наркомании. Наркомания проблематизируется только после очередного «инцидента» в стенах школы. 
    Несмотря на то, что отношение к росту употребления наркотиков окутано мифами и противоречиями, период лихорадочного нагромождения «антинаркотических» мероприятий и поиска простых «тестов на определение» и популярных материалов уже прошел. Стало очевидным, что сама школа с этой проблемой справиться не может. Учителя, обращаясь к общественности, восклицают: «Этим должны заниматься специалисты!». Не просто учителя, врачи, милиционеры, психологи, а специалисты, которые сочетали бы в себе знание предмета, умение разговаривать с детьми и родителями, которые бы не эпизодически, а постоянно вели эту работу там и тогда, где и когда это нужно. 
    Анализ школьного опыта работы в области профилактики подростковой наркомании подводит к мысли о крайней необходимости социально поддерживаемых программ по формированию консолидированного подхода школы, родителей, специализированных структур (здравоохранение, милиция и т.д.). Одна из основных проблем, оказывающих влияние на эффективность взаимодействия — это искаженное общественное мнение, не обладающее реальной информацией о масштабах распространения подростковой наркомании и не располагающее адекватным представлением о том, кто и как может на нее повлиять. В общественном сознании преобладает традиционный подход к распределению ответственности между школой, родителями и обществом за воспитание подрастающего поколения. Одна из насущных и инструментальных проблем в школе — это отсутствие разноуровневой и разноплановой литературы для учителей, родителей и для детей разных возрастных групп. Помещение проблемы подростковой наркомании в школе в рамки бюрократической отчетности, в соответствие с которой оценивается результативность работы педагогического коллектива школы, лишает ее содержательного смысла, подменяя значение и цель работы.