Две разновидности утопистов

12.09.2021

В общественных дебатах слово «утопист» нередко используется как ругательство. В переводе «утопия» означает «не-место», «нигде». Следовательно, утопист – это человек, высказывающий совершенно неосуществимые в реальности предложения по изменению существующего мира.

Но язык – это власть. Далеко не все неосуществимые предложения получают название утопии. Утопистами редко называют проповедников исправления нравов, а еще реже – политиков и государственных мужей, призывающих к повышению сознательности трудящихся и к умеренности в требованиях увеличения заработной платы. Инициаторы просветительских кампаний по предотвращению алкоголизма и наркомании также не являются утопистами. На реализацию односторонних лозунгов-предложений типа «пей меньше, не кури гашиш» можно получить миллионы из государственного бюджета. Мягко говоря, есть все основания предполагать, что из этого мало что получится. Выражаясь научным языком, подобные предложения представляют собой попытку изменить основополагающие независимые переменные, повлияв на некоторые из зависимых переменных. Поэтому эти предложения являются утопиями в прямом смысле слова. Их возможно осуществить только в воображаемом обществе, где взаимосвязь между явлениями осуществляется нехарактерным для реальности образом. Парадоксально, но факт: инициаторы таких односторонних предложений нередко считаются трезвыми и рассудительными реалистами. Бюрократические утопии являются реальными в том смысле, что приводят к реальным политическим решениям. В то же время они являются нереальными, так как их осуществление никак не влияет на условия реальности. Более того, именно предчувствие, что из таких предложений ничего не выйдет, и обеспечивает им поддержку политиков и/или народа.

Существует и противоположная тенденция, которая в особенности проявляется со стороны власть предержащих. «Утопистами» презрительно именуют людей, выступающих с такими всеобъемлющими проектами, реализация которых и впрямь могла бы повлиять на действительность, хотя такие проекты считаются неосуществимыми с точки зрения получения политической поддержки. «Всеобъемлющие» в данном контексте означает, что предлагаемые изменения затрагивают более значимые переменные, которые, в свою очередь, зависят от других факторов, – и так можно распутывать этот клубок, пока хватит сил. Однако изменение основополагающих факторов, способствовавших появлению какой-либо общественной проблемы, не может не повлечь за собой изменений и в других общественных сферах. В большинстве случаев это неизбежно, если мы и в самом деле хотим что-то изменить. Другими словами, существует две разновидности утопистов. Во-первых, утописты, поддерживаемые государством, которые считаются реалистами и сами зачастую придерживаются такого же мнения о себе. Они кажутся реалистами, потому что их предложения по изменению общественных условий не встречают особого политического сопротивления. В то же время они являются утопистами, потому что никакой действенной силы их проекты иметь не могут – разве что в не-обществе, в воображаемом обществе. Утописты другой разновидности, к которым чаще всего приклеивают этот ярлык, являются реалистами в том смысле, что предлагают изменить условия, которые действительно оказывают влияние на рассматриваемую проблему, и в то же время являются утопистами, если рассчитывают на немедленную политическую поддержку.

Борьба, разгоревшаяся вокруг этого ярлыка, сводилась по большей части к одному: поскорее от него избавиться. Понятное дело, что социологи всегда оказывались в проигрыше. Единственной сферой их деятельности является исследование взаимодействия различных факторов существования общества. Ученому трудно не заметить, что структура общества представляет собой хитросплетение взаимосвязанных факторов, одни из которых являются более влиятельными, другие – менее. Однако никому не хочется прослыть утопистом. Дабы избежать подобной неприятности, ученые используют следующий стратегический ход – начинают подражать «государственным» утопистам, то есть ограничивают свои предложения рамками привычных в обществе призывов, рекомендуя влиять только на какие-либо отдельные явления на периферии системы. Здесь социологи не одиноки; тем же самым занимаются и официальные комиссии и комитеты. Они упрощают свои проекты насколько можно, с оглядкой на то, чту сочтут разумным и реалистичным те, кто дал им задание. Предложения, сочтенные нереалистичными – то есть такие, которые могут быть действенными, но не получат политической поддержки, – отметаются уже на стадии обсуждения внутри комитета и даже не входят в число альтернатив, между которыми будут выбирать политики. Это нездоровая тенденция, она обедняет общество. Однако еще хуже, что и социологи, поддаваясь страху быть заклейменными как утописты, подвергают себя внутренней цензуре и не осмеливаются высказать свое собственное мнение относительно рассматриваемой проблемы. Это способствует созданию ложной реальности.