Акула наркобизнеса

02.02.2021

Акула наркобизнеса — это поистине воплощение идеального врага. Он опасен, он несет смерть или пожизненные увечья. Он умеет заманивать, он вводит людей в искушение и способствует их падению, или же обманом заставляет своих жертв попробовать наркотики, после чего они попадают в зависимость. У него нет совести, он думает только о собственной выгоде и прибегает к любым средствам. На него работают предприятия, его доходы огромны, а сам он осторожен и наркотики не трогает. Опасный, хитрый искуситель, бессовестный и жадный до наживы; все средства хороши против такого человека.

Как сказала Берта Рогнерюд в своем выступлении в Стортинге20 еще в 1968 году (Прения в Одельстинге 21 от 31 мая 1968 года, с. 390-392):

«Я не испытываю ни малейшей жалости к людям, которые беззастенчиво наживаются на страданиях жертв наркотиков, пользуются человеческой слабостью и зарабатывают большие деньги на несчастьях других. Я считаю, что это самый грязный бизнес, которым только может заняться человек. Это действия, которые несут за собой смерть, а поскольку их жертвой становится по большей части наша молодежь, мы должны бить без пощады».

Ее коллега Юханнес Осттвейт придерживается того же мнения:

«Когда начинаешь задумываться о характере этих преступлений, когда получаешь представление о структуре этого бизнеса, этих организаций, занимающихся бесплатной раздачей наркотиков для того чтобы заманить людей и превратить их в рабов привычки, а после беззастенчиво использовать с целью наживы, становится ясным, что место этих преступлений в ряду самых серьезных. Во время войны в нашей стране действовала нацистская агентура, агенты которой под маской доброжелателей заманивали несчастных жертв в ловушку и предавали их на страшные пытки и смерть. По сути, сегодня творится то же самое».

Источником представлений парламентариев об акулах наркобизнеса, заманивающих людей в свои сети с помощью бесплатных проб наркотиков, по-видимому, является Комиссия по наказаниям при Норвежской судейской коллегии. В Законопроекте Одельстинга за номером 46 (1967-1968) — правительственном документе, который и послужил основой для дебатов, — есть следующая цитата из заключения судейской коллегии по этому вопросу:

«В связи со вторым пунктом внесенного проекта изменений к Статье 162 (помимо прочего, незаконный ввоз наркотиков для употребления широким кругом лиц), Комиссия хотела бы привести пример, представляющий определенное практическое значение: посредник в цепи незаконного распространения наркотиков бесплатно раздает образцы своего товара на пробу различным лицам с целью вызвать у этих последних интерес или привыкание, чтобы впоследствии продавать тем же лицам наркотики по высокой цене. Не совсем ясно, всегда ли эта преступная деятельность подпадает под сферу действия второго пункта».

Эта точка зрения вызвала существенный отклик и на межскандинавском уровне. В 1982 году на заседании Северного совета его члены выступили с предложением введения более эффективных мер борьбы с наркоманией. В качестве обоснования было выдвинуто, в частности, следующее объяснение:

«Распространение наркотиков способствует распространению преступности в целом. Можно сказать, что наркотики являются агентами высокоразвитой международной преступности, с помощью которых ей удалось закрепиться и в Скандинавии. Криминальные элементы, ранее лишь продававшие наркотики из-за границы, теперь утвердились непосредственно в скандинавских странах. Если речь идет о людях, которые сами являются наркоманами и вынуждены торговать наркотиками для финансирования собственной потребности в наркотиках, то общество в первую очередь должно обеспечить им лечение. Но когда торговля наркотиками превращается в чистый бизнес, общество должно отвечать жесткими полицейскими мерами».

Конечно, акулы наркобизнеса существуют. И в Скандинавии, и за ее пределами находятся люди, которые организуют перевозку больших объемов наркотиков либо для продажи в Скандинавии, либо для транзита через Скандинавию и последующей реализации на других рынках.

В то же время основной вопрос заключается в том, соответствует ли хоть в какой-нибудь степени расхожее представление об акуле наркобизнеса образу среднестатистического наркоторговца. Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к предыстории проблемы наркотиков.

Исходным пунктом послужили опиумные войны девятнадцатого века. В роли главного наркоторговца выступала Великобритания, мелкими наркоторговцами были английские торговые компании. Называть их акулами, наверное, не совсем уместно. Здесь лучше подошло бы «господа» или «повелители». Речь шла не о том, чтобы обмануть ничего не подозревающих клиентов и заманить их в ловушку наркотиков. В данном случае было применено прямое военное давление с целью внедрить на территории целой части света неконтролируемую торговлю тем самым веществом, которое во все последующие времена будет считаться главным наркотиком, создающим зависимость. Это осуществлялось преднамеренно, а к концу девятнадцатого века и вполне осознанно. На родине, в Англии, вводились все более суровые ограничения на употребление опиума и морфина. В 1968 году эти вещества стали отпускаться только по рецепту, с 1982 года был введен строгий контроль за всеми запатентованными лекарствами, содержащими опиум, морфин или кодеин. В 1874 году в Лондоне было учреждено общество по борьбе за запрет торговли опиумом, но еще в 1839 году королева Виктория получила письмо от Лин Цзэ-Хсу, способное вызвать слезы у чувствительных душ:

«Представьте себе, что какие-то чужестранцы начнут ввозить опиум в Англию для продажи. Представьте себе, что эти люди начнут склонять Ваш народ покупать и курить опиум. Я совершенно уверен в том, что Вы, высокородная повелительница, возненавидели бы это до глубины души… Конечно, Вы бы не пожелали другим того, что не желаете себе» (Бруун и др., 1975, с. 7).

Пришли другие времена, появились новые сверхдержавы, и под их давлением Великобритания постепенно была вынуждена отказаться от своих опиумных привилегий. Но очень постепенно. Этот процесс еще не завершился к началу первой мировой войны. В 1911 году было заключено соглашение с Китаем на десятилетний период свертывания торговли, что дало возможность год спустя организовать международную конференцию, посвященную этому вопросу. Однако там пришлось столкнуться с новыми проблемами, с новыми наркотиками и новыми странами. На рынке появился кокаин. Германия превратилась в сверхдержаву с мощной химической промышленностью и, как и положено сверхдержаве, отчаянно защищала свой товар от какого-либо международного контроля.

Потом эта история повторялась снова и снова. Страны с высоко развитой фармацевтической промышленностью никогда не испытывали особого восторга от попыток создания сети всеобщего контроля.

Тесные, почти родственные связи между международной фармацевтической промышленностью и международными ведомствами, созданными для контроля за распространением наркотических веществ, подробно и основательно рассмотрены у Брууна и др. (1975, с. 156):

«Можно привести немало примеров, когда высокопоставленные функционеры из международных организаций переходят на работу в фармацевтическую промышленность и наоборот. Гилберт Йейтс сначала был директором Департамента по наркотикам при ООН. Потом он стал директором английского фармацевтического общества. Адольф Ланде был секретарем Международного бюро по наркотикам. Потом он перешел на работу, связанную с деятельностью аналогичного американского фармацевтического общества. Ганс Гальбах был главой департамента по вопросам наркотической зависимости при ВОЗ, а также директором департамента фармакологии и токсикологии. Сейчас он работает в швейцарской фирме Хоффман-Ла Рош. Из более ранних примеров можно упомянуть Отто Ансельмино, сменившего ведомство по контролю за наркотиками при Лиге Наций на место в немецкой фармацевтической компании. Или Герберта Мая, бывшего президента Комиссии по наркотикам. До того, как он занял этот пост, он был компаньоном в фармацевтической компании своего отца».

Что-то более похожее на расхожие представления об акулах наркобизнеса мы можем встретить, если поедем в Южную Америку. Одно время в Гватемале правил президент, обеспечивавший львиную долю экспорта наркотиков из страны. В конце концов ситуация стала совсем уж напряженной, и США стали оказывать давление на страну с целью отстранения президента от власти. Однако экспорт наркотиков продолжается по- прежнему. Главной базой для производства опиума является золотой треугольник. Отсюда ведется экспорт смерти в крупные города США, причем совершенно осознанно («Наркомания», №№ 1 и 2, 1983). Однако если встать на точку зрения главных экспортеров, мы увидим, что причинами экспорта являются не злая воля, а отчасти экономическая нужда, отчасти становление национальной независимости. Не возникает никаких сомнений, что какое-то время США не только терпели, но даже активно поддерживали экспорт опиума из региона.

Ближе всего к портрету беспринципных наркоторговцев окажутся, наверное, представители международного наркобизнеса в индустриально развитых странах. Вряд ли могут быть сомнения, что организованная преступность в США получает огромные доходы от торговли наркотиками. Дональд Кресси (1969) назвал свою книгу об организованной преступности США «Theft of the nation» — «Украденная страна». Тем не менее вызывает сомнения, насколько эта метафора соответствует действительности, и насколько целесообразно, с научной точки зрения, описывать подобное явление как жесткую централизованную структуру, охватывающую всю страну. Теорию об огромной криминальной мафиозной организации, охватывающей своими щупальцами всю страну, опровергнуть так же трудно, как и доказательства бытия Божьего, утверждают Моррис и Хокинс (1970). Тем не менее, нет причин сомневаться в существовании нелегального производства и импорта больших объемов наркотиков, как и связанного с этими процессами оборота крупных сумм денег.

А на что это похоже в Скандинавии?

Трудно сказать что-либо с уверенностью. Верить можно во что угодно. А точных сведений не так уж много. Тем не менее, существует одно серьезное исследование. Оно было предпринято Коре Бедалом. Его целью как раз и было выйти на акул наркобизнеса, тех, кто продает наркотики, но не потребляет их. Поэтому Бедал занялся людьми, осужденными по так называемому профи-параграфу (§ 162) норвежского Уголовного кодекса, где, в частности, говорится:

«Лицо, осуществляющее или способствующее незаконному распространению веществ, которые признаны наркотическими в соответствии с законом или правилами, установленными законом, среди широкого круга лиц или за большое вознаграждение, или при других отягчающих обстоятельствах, приговаривается к тюремному заключению сроком до…»

Бедал подверг пристальному изучению первых 350 человек, осужденных согласно этому параграфу, то есть всех, начиная с 1968 года и кончая осенью 1980. Со всей основательностью, свойственной его предыдущим исследованиям, он выкопал все, что только можно было найти в архивах об этих людях. Он также проинтервьюировал 92 осужденных. Респонденты в значительной степени были типичными представителями осужденных за последний отрезок рассматриваемого периода.

И чем больше Бедал углублялся в исследование, тем больше менялись его первоначальные представления об этих осужденных. Профессионалы наркобизнеса, циничные подстрекатели, финансовые воротилы, искушающие других попробовать наркотики, а сами благоразумно от этого воздерживающиеся, — их след все больше пропадал из вида. Вместо них на сцену вышел старый знакомый. Так сказать, извечный клиент системы правосудия, человек, чья биография пестрит упоминаниями о проблемах и несчастьях чуть ли не с самого раннего детства: неполные семьи, где взрослые — алкоголики, ребенок, может быть, послушный и спокойный в начальной школе, но с годами его проблемы нарастают как снежный ком. Неприятие общественных стандартов, которые в любом случае недостижимы, прогулы, активное потребление алкоголя, «рядовая преступность», а потом и потребление всех наркотиков, которые попадают под руку. При более детальном рассмотрении отдельных случаев оказывается, что некоторые обладают бoльшими внутренними и внешними ресурсами, чем обычные малолетние правонарушители, описываемые в исследованиях, предпринимаемых в тюрьмах и прочих подобных им учреждениях. Но общее впечатление — это несомненное сходство осужденных данной группы с привычным образом общественного изгоя, неудачника.

Главный вывод исследования заключается в том, что эти якобы профессиональные наркоторговцы сами являются наркоманами. Это следует и из документов, и из интервью. 81 из 92 респондентов признались, что употребляли один или более наркотиков, таких, как конопля, стимуляторы центральной нервной системы, кокаин, морфин, героин или ЛСД. Вот что пишет Бедал:

«На основании рассмотренных в данной главе документов можно сделать вывод, что подавляющее большинство наркоторговцев были или по-прежнему являются наркоманами, причем в течение длительного времени. За редкими исключениями для них характерно употребление разных наркотиков, нередко параллельное наличие серьезных проблем с алкоголем, многие также используют внутривенный способ приема наркотиков».

Правдоподобие существования акул наркобизнеса можно проверить и по-другому, а именно, выяснив, насколько велики те деньги, что крутятся в этой отрасли. Это мы уже предприняли в предыдущей главе. Согласно народной молве, речь идет о миллиардах. При более детальном исследовании эти фантастические цифры сокращаются до миллионов. Как показано в таблице 7.2-1, по предположениям Энрота и Ленке, доходы наркоманов в Стокгольме от преступлений против собственности составляют где-то от 4,5 миллионов до 10,5 миллионов крон в год. Прибавим к этому доходы от заработков в 5 миллионов и социальных пособий в 15 миллионов. Учитывая другие побочные доходы авторы приходят к максимально возможной сумме в 30 миллионов крон. Это только общий доход, отнюдь не чистая прибыль от наркоторговли. Наркоману нужны деньги просто на жизнь. Наркоторговцу необходимы деньги на покупку партии наркотиков, ее транспортировку и т.д. Миллиарды, о которых мы все время слышим, хорошо сочетаются с образом наркобаронов, крупных импортеров. Куцые суммы, которыми располагает реальность, лучше сочетаются с тривиальной будничной картиной рядовой преступности. Говоря словами Энрота и Ленке:

«Опираясь на наши данные, мы приходим к общему выводу, что экономический вес стокгольмского рынка наркотиков слишком незначителен и не может служить доказательством существования продвинутой и хорошо организованной преступности в этом секторе экономики. Таким образом, очевидно, что многомиллиардные суммы, называемые средствами массовой информации, способные вызвать тревогу в обществе, ни на чем не основываются. С нашей точки зрения, рассчитанный на основе имеющихся данных объем экономической деятельности не требует вовлечения дополнительных ресурсов помимо тех, которые доступны на этом экономическом уровне и по наши дни связываются с рядовой преступностью.

Сюда входят, например, торговля «подержанными» автомобилями, антиквариатом, квартирные мошенничества, деятельность порноклубов и т.д.».

Позиция Энрота и Ленке находит поддержку и у других. Рексед и Сессер (1981) указывают, что звенья наркобизнеса «нередко представляют собой слабо связанные друг с другом группировки с нечеткой структурой». Лейф Перссон на страницах «Дагенс Нюхетер» утверждает, что «все толки о наркобаронах, стоящих на вершине пирамиды наркобизнеса, — самая настоящая чушь». Далее Перссон описывает ситуацию, как ее придумывает для нас полиция при эффективной помощи масс-медиа:

«Шведский рынок наркотиков имеет пирамидальную иерархическую структуру, хорошо организованную и непроницаемую для окружающего мира. На вершине пирамиды находится наркобарон, окруженный своим двором. Ему подчиняются всевозможные цепочки дистрибьюторов и торговых посредников. В самом низу пирамиды — потребители, наркоманы.

Наркотики как бы идут от вершины по трубам, образующим сложную систему для снабжения низа пирамиды. Оттуда, в свою очередь, происходит отток капиталов, которые собираются на вершине и из которых берутся средства на новые закупки наркотиков. Это настоящий экономический круговорот, оперирующий миллиардными суммами и огромными доходами».

По мнению Перссона, это совершенная чепуха, и мы с ним полностью согласны.

«Возьмем для начала фигуру наркобарона. Пользуясь терминологией средств массовой информации, полиция «обезвреживает» примерно по одному наркобарону в месяц за те пятнадцать лет, что идет борьба. Приглядевшись повнимательнее, можно обнаружить, что реальный человек, скрывающийся за огромными заголовками в газетах, имеет много общего с обычным среднестатистическим наркоманом.

Подавляющее большинство является гражданами Швеции, с плохим образованием или вообще без него, сами наркоманы, ранее подвергавшиеся уголовному преследованию. Замените слово «швед» на грек, турок или югослав, и вы получите портрет среднестатистического иностранного наркобарона. Это человек, внушающий, скорее, сочувствие, нежели страх. Он не смог бы заправлять даже газетным киоском, не разорившись. Это отнюдь не миллионер в костюме в полоску, владеющий своими клубами и ресторанами и имеющий счет в Швейцарском банке».

Мы заканчиваем на том, с чего начинали: в этой области просто не может быть одной- единственной истины. Их, по меньшей мере, две. Наркотики не обязательно должны вызывать рабскую зависимость, однако для кого-то это может оказаться именно так. Наркотики не обязательно толкают на преступление, однако может случиться и такое. Не все они одинаково опасны, но некоторые довольно-таки опасны. Не существует прямой дороги от одного наркотика к другому, но есть много тропинок. И отнюдь не все в одинаковой степени подвержены этой опасности. Некоторым, уже раньше обиженным судьбой, может крепко достаться. Наркотики могут превратить человека в развалину и убить, это правда, и невозможно закрыть на нее глаза, однако главные причины такой трагедии совсем не те, что фигурируют в военной пропаганде.